Они ещё несколько минут поговорили о Луисе Гара, после чего Николет ушел.
— Тут тебе звонили, — сказал Уинстон после того, как они остались одни. — Назвали имя... — Уинстон заглянул в лежавший на столе перед ним блокнот. — Симона Харрисон, проживает на 30-й улице. Кто это?
Макс недоуменно покачал головой.
— Понятия не имею.
— Она ездит на «85 Меркури».
* * *
Специально для Луиса Симона исполняла репертуар Марты и Ванделлас: на смену «Жаркой волне» пришли «Зыбучие пески». Луис сидел, кивая головой, и иногда даже попадая в такт, то и дело попивая ром. Выпивка тоже была её. Затем он принялся хлопать, и Симоне пришлось отвлечься — «Нет, милый, вот как надо» — и задать ему ритм. Ром помог ему окончательно раскрепоститься. Затем вместе с Мэри Уэллс она исполнила песню «Мой парень». Потом настал черед «Что с тобой, малыш» в исполнении все той же Мэри Уэллс и Марвина Гайе, и Симона протянула руки Луису, приглашая его составить ей компанию и выступить в роли Марвела Гайе. Луис сказал, что он не знает слов этой песни. Сказать по правде, он не знал ещё много чего, но зато он был большим, крепким мужиком, с упругими мускулами и волосатой грудью. «А ты слушай слова, сладкий ты мой. Вот и запомнишь. Иди сюда и делай вот так,» — она показала ему, как нужно, свободно держа руки, ме-е-едленно двигать бедрами, ясно? Мечтательно глядя на своего партнера, и желая отвлечь его от созерцания собственных ног, Симона сказала:
— Это должно быть вот здесь, в самом тебе, — она положила руку на живот, — а не где-то на полу.
Он схватил её и притянул к себе, все ещё продолжая двигаться под музыку.
— Пойдем в спальню.
— Радость моя, но там же нельзя танцевать.
Когда он принялся водить руками по всему её телу и в конце концов запустил руку под юбку, Симона поинтересовалась:
— Что ты там ищешь?
— Уже нашел.
— Да уж, кажется и в самом деле...
— Пошли в спальню.
— Малыш, только не надо рвать белье. Эти трусы я только сегодня купила.
— А я могу. Запросто.
Новое белье напомнило ей о недавнем походе по магазинам, где она встретила девчонку, с которой должна была там встретиться и сказала:
— Деньги нужно прибрать подальше. Нечего им валяться на виду.
— Ладно.
— Их нужно спрятать.
— А я сейчас спрячу свою вещицу.
Белые мужики любили говорить что-нибудь такое остроумное. Даже вот такие отъявленные уголовники, как этот.
— Правда? Тебе хорошо со мной, малыш? Даааа... Но только не рви белье, ладно, сладкий мой? Если тебе нравится рвать белье, то я специально для тебя пойду и надену старое.
* * *
Макс нажал кнопку звонка и замер в ожидании. Из дома доносилась музыка, в которой он постепенно узнал мелодию из старого детройтского репертуара, это было что-то знакомое, хотя припомнить название группы, или что за песню они исполняли, ему так и не удалось. Он снова позвонил, и ему пришлось прождать ещё минуту, прежде, чем женский голос из-за двери спросил: