Сымер вернулся в Таллин на своем «опеле», а Томас продолжил путь в просторной кабине «КамАЗа». Дорога очень располагала к тому, чтобы засадить граммов двести и заполировать пивом «Хайнекен». Или «Баварией». Или крепким «Магнумом». Или тоже крепким «Белым медведем». «Туборгом» тоже можно. Или темной «Балтикой» номер шесть. А еще можно «Хольстеном», «Факси» и пильзенским. В конце концов, можно даже местным «Тоомпеа», почему нет? Это было бы даже патриотично.
Но Томас сдержался. И в конце пути, уже в виду Таллина с его шпилями, куполами, ажурными арками мостов и иглой телецентра над милым каждому эстонцу ломаным контуром красных крыш даже почувствовал гордость от того, что все же не выпил, что вел себя как серьезный бизнесмен, который никогда не путает дело с удовольствием.
Фуру загнали задом в просторный ангар, где фирма Краба хранила деликатесные продукты. Водила отцепил тягач и уехал на нем заправиться и пообедать, предупредив, что заберет фуру часа через два. Пока грузчики переносили коробки с процессорами в лабораторию, приехал Краб с молодым компьютерщиком, приказал ему: «Проверяй». И закурил «гавану».
Компьютерщик подключил свою аппаратуру и принялся за работу. С первым процессором все было в порядке, а вот второй почему-то никак не хотел включаться. Несколько раз проверив все порты, компьютерщик вскрыл кожух и надолго задумался. Потом сказал:
— Я бы очень удивился, если бы он заработал. Очень. Так. Я решил бы, что произошло чудо. И это действительно было бы чудо.
Он показал Томасу и Крабу содержимое «Пентиума». Томас обмер. Начинка процессора была, возможно, японской. И даже скорее всего японской, потому что такую тонкую и красивую металлическую стружку вряд ли умеют делать на белорусских заводах. Но это была металлическая стружка. И только. Начинка всех остальных «Пентиумов» была точно такая же.
Краб приказал грузчикам, кивнув на распотрошенные «Пентиумы»:
— На свалку! — Потом сказал Томасу: — Мудак! — Затем швырнул на пол «гавану», растер ее каблуком и вынес окончательный приговор: — Бабки — завтра на стол. Все тридцать штук плюс процент. Нет — включаю счетчик. Десять процентов в день.
Он крепко выматерился и уехал. А Томас остался в пустом гулком ангаре. В голове у него тоже было пусто и гулко от пустоты. Он зачем-то залез в фуру и осмотрел пустой кузов, словно это могло объяснить ему, что же произошло. Почему-то стало особенно обидно за порванный при погрузке плащ. Он хотел пнуть в сердцах этот проклятый крюк. Но крюка не было. Томас даже ощупал кузов. Не было крюка. И дырки от него не было.