– И на Бена это произвело впечатление?
– А на кого бы не произвело?
– То есть он об этом говорил? – настаивал Смайли. – Часто? Это многое для него значило? У вас было такое ощущение?
– Он только сказал, что ему надо быть достойным отца. Он сказал, что это будет его компенсацией за то, что его мама – немка.
– Господи, – с грустью произнес Смайли. – Бедняга. Так и сказал? Вы не приукрашиваете?
– Конечно, нет! Он сказал, что в Англии с такой биографией, как у него, ему, чтобы прокормиться, нужно крутиться вдвое быстрее, чем кому-либо другому.
Казалось, что Смайли расстроился по-настоящему.
– Господи, – снова сказал он. – Как несправедливо. А как вы думаете, у него есть выдержка?
И снова он заставил меня задуматься. В нашем возрасте мы на самом деле не понимаем, что на что-то может и не хватить сил.
– Для чего? – спросил я.
– Ну, не знаю. Какая выдержка нужна для того, чтобы вдвое быстрее любого другого бегать по Берлину? Да и нервы, думаю, нужны вдвое толще – всегда в напряжении. А выпить больше и не захмелеть? А уж когда имеешь дело с женщинами – там это всегда непросто.
– Я уверен, что у него есть все, что для этого нужно, – преданно сказал я.
Смайли повесил полотенце на согнутый гвоздь, который выглядел как его личный вклад в оборудование кухни. – А вы оба, вы когда-нибудь говорили о политике? – спросил он, пока мы шли с виски в руках в гостиную.
– Никогда.
– Тогда я уверен, что он в здравом рассудке, – сказал он, грустно рассмеявшись, и я засмеялся тоже.
Жилища, как мне всегда кажется с первого взгляда, обладают либо женскими, либо мужскими чертами, и дом Смайли был, без сомнения, женским: с красивыми занавесками, зеркалами в резных рамах – всюду чувствовались умные женские руки. Я размышлял, жил он с кем-нибудь или нет. Мы сели.
– А по какой причине вы могли бы не послать Бена в Берлин? – возобновил он разговор, глядя с доброй улыбкой поверх стакана.
– Ну, только если бы я сам захотел поехать. Каждому хочется попробовать себя на работе в Берлине. Это передний край.
– Он просто исчез, – объяснил Смайли, откидываясь на спинку кресла и, казалось, закрывая глаза. – Мы ничего от вас не скрываем. Я скажу вам, что нам известно. В прошлый четверг он перешел в Восточный Берлин, чтобы встретиться со своим главным агентом по имени Ганс Зайдль – его фотографию можно увидеть в “Нойес Дойчланд”. Бен впервые встречался с ним лично. Важное событие. Начальник Бена в Берлинском отделении – Хэггарти. Вы знаете Хэггарти?
– Нет.
– Слышали о нем?
– Нет.
– Бен никогда о нем не упоминал в разговоре с вами?