– Он говорил по-венгерски? – спросил я.
– Естественно.
– И вы пригласили его войти?
– Естественно.
Хелена возразила.
– Нет! Сначала Теодор позвал меня, – настояла она. До этого вечера я не слышал, чтобы она поправляла своего мужа. Теперь же она сделала это уже дважды за такое короткое время. – Он позвал меня и говорит: “Хелена, у нас гость”. Я говорю: “Хорошо”. Затем он провел Латци в дом. Я взяла у него плащ, повесила в холле, приготовила кофе. Вот как все произошло на самом деле.
– И торт, – сказал я. – Вы приготовили торт.
– Торт был уже готов.
– Вам было страшно? – спросил я, поскольку страха, как и чувства опасности, как раз и не хватало.
– Я была недовольна, я была шокирована, – ответила она. – Теперь я боюсь, да, я очень боюсь. Мы все боимся.
– А вы? – обратился я к Профессору.
Он снова пожал плечами, словно говоря: уж вам-то я бы излил душу в самую последнюю очередь.
– Почему бы вам не пройти со своей женой в кабинет? – сказал я.
Он было вознамерился спорить, но отказался от этой мысли. Два чужих друг другу человека, они вышли из комнаты рука об руку.
Я остался с Латци наедине. Я стоял, он сидел. Мюнхен может быть очень тихим городом. Даже в состоянии покоя Латци обворожительно мне улыбался. Его маленькие глазки все еще мигали, но прочесть по ним я ничего не мог. Он мне ободряюще кивнул, его улыбка стала еще шире. Он сказал: “Пожалуйста” – и поудобнее устроился в своем кресле. Я сделал жест, который понимает каждый среднеевропеец. Я вытянул руку ладонью вверх и потер большим пальцем кончик указательного. Все еще улыбаясь, он порылся во внутреннем кармане пиджака и вручил мне свои документы. Они были на имя Эгона Браубаха из Пассау, 1933 года рождения, художника по профессии. Никогда не видел никого менее похожего на баварского художника. Среди документов были западногерманский паспорт, водительское удостоверение и страховой полис. Мне показалось, что ни один из этих документов не был хоть сколько-нибудь убедительным. Как и его ботинки.
– Когда вы приехали в Германию?
– Сегодня днем, герр Доктор, сегодня днем, в пять часов.
– Откуда?
– Из Вены, извините. Из Вены, – повторил он, выпалив это на едином дыхании, словно отдавая мне в дар целый город, и крутанул тазом, очевидно, для того, чтобы сильнее подчеркнуть свое раболепство. – Я сел в первый утренний поезд на Мюнхен, герр Доктор.
– Во сколько?
– В восемь часов, сэр. Восьмичасовой поезд.
– Когда вы приехали в Австрию?
– Вчера, герр Доктор. Шел дождь, извините.
– Какие документы вы предъявили на австрийской границе?
– Мой венгерский паспорт. Ваше Превосходительство. В Вене мне выдали немецкие документы.