— Прекрасно, — отмахнулся Майлс.
— В самом деле? И так было все время с момента приезда в Лондон?
Вопрос был задан таким тоном, что это заставило Майлса задуматься.
— Знаешь, я действительно чувствовал небольшое недомогание перед свадьбой. Я отнес это на счет предсвадебных волнений. Колики, потеря аппетита…
— Чуть больше времени в туалете? Так я и думал. — Гарри кивнул. — Вне всякого сомнения, у тебя было то же самое, но в легкой форме. Иногда так случается.
Майлс крепко сжал губы.
— Ты считаешь, ее мог заразить я?
— Ты и половина Лондона. Но именно это и внушает мне оптимизм. Убивает не сама инфлюэнца, а последствия, ослабляющие силы ее, то, перед чем организм остается беззащитным. Прочный фундамент держится лучше, чем слабый. — Он встал. — Давай поднимемся и взглянем еще раз. Но я начинаю верить, что она справится.
— Боже, надеюсь, что ты прав, — выдохнул Майлс, когда они шли к лестнице. — Если она будет чувствовать себя лучше, то, как ты думаешь, когда она окончательно поправится?
— Об этом можно только гадать. Она тяжело переносит болезнь, и наверняка потребуется какое-то время. Если ты думаешь о возобновлении супружеских отношений, я должен предостеречь тебя…
Майлс остановился и пристально посмотрел на своего друга.
— У меня даже и в мыслях этого не было! Я думал о ее выздоровлении и о том, как долго нам следует оставаться здесь, чтобы Аннабелла окончательно поправилась. Мы планировали провести здесь лишь несколько недель, затем отправиться в Холлифилдс и встретиться с моей семьей. Но сейчас… Как ты думаешь, сколько времени потребуется, чтобы к ней вернулся ее прежний вид?
Он увидел, какой взгляд Гарри бросил на него — смесь потрясения и неприязни.
— И это называется друг! — воскликнул Майлс, покачивая головой. — Тебе следовало бы знать меня лучше. Я спрашиваю не ради себя. Для меня важно лишь то, чтобы Аннабелла поправилась, но уверяю тебя, если это произойдет, первое, что ее будет волновать, — это ее внешность. Она очень гордится своей внешностью, понимаешь. Она вообще очень гордая, —добавил он. — И именно это привлекло меня в ней. Весь Лондон сплетничал о ней, а она держалась как королева, которая знает, что ее подданные всегда будут перемывать косточки тем, кто совершеннее их.
Когда я впервые увидел ее, — сказал он задумчиво, остановившись перед лестницей, вспоминая, — она стояла перед входом в бальный зал. Тогда Аннабелла еще не знала меня, а в тот момент даже не видела. Она стояла и ждала, пока о ней объявят, она была очень красива, ты знаешь, как мне нравятся брюнетки, и я не мог оторвать от нее взгляда. На ней было надето что-то голубое, под цвет глаз. У нее изумительные глаза. — Он продолжил, улыбаясь: — И вот она стояла, наблюдая за остальными, и никто, кроме меня, разумеется, не видел волнения, явственно проявившегося на ее лице. Но самое удивительное было то, что, несмотря на невероятную привлекательность, она выглядела печальной и, я бы сказал, хрупкой. Это меня очень тронуло. Эта изумительно красивая женщина боится? Она стояла, глядя в танцевальный зал, словно оценивая диспозицию, подобно тому, как капитан обозревает корабли противника перед тем, как поднять флаг. А затем, будь я проклят, она сделала глубокий вдох, словно собиралась прыгнуть со скалы. Так высоко поднялась ее грудь… а я все это наблюдал, — добавил он, заставив своего друга тоже улыбнуться. — Потом, — продолжил он, и в его голосе прозвучало удивление, — она вдруг улыбнулась и вошла в двери, у нее был такой вид, словно ничто в мире ее не беспокоит. Она выглядела веселой, искушенной и уверенной. И словно все сомнения и страхи, которые я только что читал на ее лице, были миражом. Она обладала красотой, утонченностью… и смелостью. Помню, я подумал тогда, что это именно те качества, которые я хотел бы видеть в своей жене.