— Ясно. Невелика радость таскаться по судам.
— А старик — тертый калач. Ты слышал — если погода будет тихая, то ободранные места велят окрасить здесь же в море, до самой ватерлинии. До Гибралтара просохнет, и ни один черт тогда не докопается, на какой такой остов наскочил наш «Уинд» спайтер».
— Чтобы краска лучше сохла, старик, я думаю, подбросит нам несколько бутылок джина.
— Боцман говорит — это уже обещано.
— Вот как? Ну, тогда все в порядке.
Пока они разговаривали, Ако не смел дышать. И на этот раз он кое-что понял из разговора и запомнил. Не подлежало сомнению, что командиры судна делали и будут делать все, чтобы скрыть от других белых причины гибели «Нимфы». Все их планы мог сорвать только Ако. Если они его поймают, то непременно уничтожат. Сознание, что малейшая неосторожность может погубить его, придало Ако силы лежать с затекшими членами, заглушить чувство голода и терпеливо переносить одуряющий зной, который скоплялся в трубе, когда солнце накалило металл. Стенки трубы целый день были такие горячие, что до них нельзя было дотронуться рукой или щекой. Если бы после недавних штормов и тропических ливней в трубе не осталось воды, Ако наверняка не выдержал бы до вечера. Хорошо еще, что его голые ноги и спина лежали в луже. Но вода эта постепенно высыхала, испарялась и впитывалась в одежду Ако.
«Следующей ночью я должен подыскать себе какое-нибудь другое убежище, — размышлял островитянин. — Такое, где удобнее спать и куда не проникает солнце. Еду и питьевую воду тоже надо найти».
Медленно тянулись часы. Долго-предолго солнечные лучи накаляли клетку Ако. Наконец стало смеркаться и на кормовой палубе затихли человеческие голоса. Ако дождался, пока совсем стемнело, и только тогда осмелился высунуть голову из вентилятора. Над морем уже мерцали звезды. Ако жадно глотал прохладный, освежающий воздух и отдыхал. Онемевшие члены опять приобретали прежнюю гибкость, боль и тяжесть в голове исчезли.
Убедившись, что на палубе нет ни живой души, Ако вылез из трубы и, низко пригнувшись, проскользнул до грот-мачты. Откуда-то доносился приятный запах свежеиспеченного хлеба. На вантах мачты висел мешок с мясом. Взять весь воловий окорок Ако не решался, а чтобы отрезать подходящий кусок, у него не было ножа. Запах пищи еще сильнее разбередил голод юноши. Как зверь, нюхом чующий добычу, он двинулся в ту сторону, откуда струйки воздуха доносили приятный запах. Ему пришлось подняться вверх по трапу, затем прокрасться по узкому коридору, по обеим сторонам которого располагались каюты. В коридоре не горела ни одна лампа. За всеми дверьми царила тишина — белые люди, наверно, спали. В том помещении, откуда тянуло соблазнительным запахом, дверь была оставлена полуоткрытой. Глаза Ако, видевшие в темноте почти так же хорошо, как и при дневном свете, рассмотрели в дверную щель плиту, полки для посуды и небольшой стол, на котором остывало несколько буханок недавно испеченного хлеба. На плите стоял кофейник, полный кофе — предназначенный для вахтенных матросов, которые сменяются ночью. Но еще со времен «Сигалла» Ако знал, что в плите имеется духовка и в ней всегда хранится что— нибудь съестное.