— Не в отеле? А где же?
— Не имею понятия, мэм. Она всегда аккуратна, ее одежда не пыльная, свежая и чистая. Но живет она не в отеле.
Холмструм стоял за прилавком своего магазина. Близоруко щурясь, он посмотрел на Шанаги и улыбнулся:
— Вот и вы зашли в мой магазинчик, шериф? Чем могу быть полезен?
— Ищу Карпентера.
— Карпентера? Нет, по-моему, сегодня я его не видел. — Он махнул рукой. — Но кто знает? Мы видимся часто, а один день так похож на другой. Он не в кузнице?
Шанаги покачал головой. Ему нравился магазин и приятный запах сухих продуктов, ветчины, свежеотрезанных кусков жевательного табака, новой кожи седел, уздечек и кофе из кофемолки.
— Иногда, шериф, мне кажется, что вы слишком уж беспокоитесь. Когда придут люди Паттерсона, поговорите с ним, может, он вас послушает.
— Может быть. — Том выглянул в окно на пустынную улицу. Дунул ветер, закрутил пыль, затем осторожно опустил ее на дорогу. Шанаги подошел к огромной круглой головке сыра под стеклом, поднял ее и, отрезав для себя кусочек с края, вернулся к прилавку.
— Наверное, мне надо ехать в Нью-Йорк, — пробормотал он. — С тех пор как я здесь появился, думаю не о себе, а о других и становлюсь мягкотелым.
— Наш городок маленький, — согласился Холмструм. — И развлечений маловато.
— Откуда вы родом, Холмструм? Из такого же городишки?
— С фермы, — ответил тот. — На ферме я родился. На ферме я и жил. Работал много — утром, днем и вечером и всегда думал о местах, где живется лучше, чем на ферме. Думал о женщинах, о нежных, теплых, прекрасных, надушенных женщинах. На ферме таких не видел. Моя мама умерла прежде, чем я запомнил ее лицо. Остались одни мужчины. Отец заставлял нас работать. Мы только и делали, что работали.
— Поэтому вы перебрались на Запад?
— Сначала ходил на барже, потом приехал в Чикаго и опять работал. Скопил немного денег. Я всегда обращал внимание на обеспеченных людей и всегда им завидовал, старался попасть туда, где бывали они, и смотрел на них. Это богатые люди. Их женщины нежные и изящные, и, когда они, выходя из карет, проплывали мимо меня, я чувствовал запах их духов. Поэтому сказал себе, что когда-нибудь… — Он прервал свои излияния. — Мальчишеская глупость, вот что это. Теперь у меня есть хорошее дело. Скоро я буду богатым человеком.
— Что случилось с фермой? И вашими братьями, которые там остались?
Холмструм пожал плечами:
— Отец умер. Ферму поделили на пятерых. А братья мои преуспели. У одного магазин, как и у меня. У другого — банк.
Шанаги доел сыр.
— Если бы вы остались, то могли бы стать банкиром. Но никогда не увидели бы всего этого. — Том развел руками.