– Хватит, – сказал Гюрг. – Существенными считаю только первое и последнее замечания.
– А в-четвертых – туча, – подал голос из капонира кто-то, кого Варвара еще не научилась отличать, так молчалив он обычно был. – Вчера она появилась только к вечеру.
По-видимому, Кит. Девушка высунулась в окошко, поглядела вверх: действительно, туча, нисколько не изменив своих очертаний, висела над пляжем, как невероятных размеров бурдюк. Похоже только, что за ночь она стала еще массивнее и темнее, словно состояла не из воды, а из самого низкопробного мазута.
– Ну и вымя, – сказал Хай. – Командор, тебе там не страшно одному?
– Спасибо за идею! Норд, Ага, вылезайте-ка сюда, моей скромной и, по-видимому, неаппетитной персоны сегодня нашему Водяному мало.
– А может, я?.. – слабо пискнула Варвара.
– Давайте, -легко согласился Гюрг.
Она скатилась с метеовышки, бегом пересекла пляж, краем глаза отметив, что аполин нет как нет, забежала в телятник и начала карабкаться по винтовой лесенке вверх, под потолок, с которого свисали ненужные теперь светильники, тали, кормораздаточные шланги и прочее добро. Вода, в которой совсем недавно неуклюже плюхались потешные «зелененькие», была чиста и безжизненна той ужасающей безликостью условного математического бассейна, из которого в одну вытекает, а в две втекает. Девушка добралась до недавно прорубленного в потолке люка, подтянулась и вылезла на крышу.
Норд и Ага уже устроились возле командора, один в позе лотоса, другой – крокодила. Варвара помялась – жаль было присаживаться, наверняка сзади пятно останется, стирай потом штаны.
– Устраивайтесь, – подвинулся Ага, – и не бойтесь: к нашему грязь не пристает. Мы тут надолго, Гюрг?
– Выжидаем тридцать минут. Затем попробуем форсированные методы.
Варвара невольно подняла на него расширившиеся от ужаса глаза.
– А что вас удивляет, Барб? Перед нами тупая, агрессивная ржавая машина. Во многом уже виноватая. Мы не позволили бы себе неделикатности даже по отношению к крошечной землеройке, но здесь… – он кивнул в сторону рыжих островов, и незавершенная фраза, повисшая в воздухе, была красноречивей всяких слов.
– Мы вообще очень деликатные люди, – проговорил Ага, явно настраиваясь на эпический лад, – вы разве этого не заметили, Барб?
Он перекатился с живота на спину, чтобы освободить руки для жестикуляции:
– И мы всегда были деликатны. С пеленок. И вот с такими землеройками. И вот с этакими колибрями. И во-от с такусенькими головастиками… светло-зелеными, если мне не изменяет память, а, Георгий Юрьевич?
Варвара даже зажмурилась, ожидая взрыва командорского гнева, но Гюрг в ответ только засмеялся, тихо и счастливо, как бывает в тех случаях, когда припоминается милое безоблачное детство: