Поэтому Сэм и Энни часто оставались вдвоем. Отношения между ними, как это ни удивительно, не выходили за рамки платонических. Ни он, ни она не выказывали ни малейшего желания изменить ситуацию. По-видимому, это объяснялось тем, что им не хотелось, чтобы кто-то из них оказался вдруг вовлеченным в творившееся вокруг них безумие, и они искренне стремились хоть как-то уберечь друг друга от возможных невзгод. Каждый раз, беседуя с Энни, Сэм все отчетливее понимал, чего добивается Маккензи от нее. Таких наивных, непосредственных натур, как она, Дивероу еще не встречал в своей жизни. Женщинам не хватает смекалки, всегда полагал он, однако Энни оказалась иной. В то время как другие, добившись желаемой цели, успокаиваются, Энни никогда не довольствовалась достигнутым. Ей было присуще достойное восхищения дерзостное стремление к новым свершениям, возглашавшее на весь мир, что она многое может и на многое готова пойти, и — о небо! — это не должно было никого огорчать.
Дивероу осознавал нависшую над ним опасность предать забвению свои замыслы. Ему стало казаться, будто именно эту женщину он и искал на протяжении последних пятнадцати лет.
Но он не мог не думать о деле. В его голове созрел новый план. Который, знал он, должен сработать.
В тот самый день, когда Хаукинз с бандой банановых капитанов отправится на операцию «Нулевой объект»!
В зале отзвучали последние, мелодичные и несколько суровые, аккорды, исполненные оркестром. Когда опустился занавес, Гвидо Фрескобальди вышел на сцену и, вытирая слезы, несколько раз поклонился под аплодисменты восторженной публики. Ему придется отложить на время свое искусство и подумать о вещах, заслонивших в данный момент от него все остальное. Он торопился: ему надо еще заскочить в костюмерную и запереть гримерную.
Его ждут! Он едет в Рим! Где его заключит в объятия столь горячо любимый им кузен, наиболее почитаемый им из всех пап — Джиованни Бомбалини, Франциск, наместник Христа! Боже, какая честь для него! Свидеться после стольких лет!
Но он не мог сказать об этом ни одной живой душе. Ни одной! Таково было условие. Так пожелал Бомбалини, — о, святая Богородица, — папа Франциск! И никто не посмел осведомиться у столь знатной особы, как первосвященник, о причине подобного волеизъявления. Правда, Гвидо был несколько удивлен. Почему Джиованни настаивал, чтобы он солгал слегка, сказав руководству, будто едет в Падую повидаться с семьей, а вовсе не в Рим. Его приятель режиссер замигал глазами, когда певец сообщил ему о предстоящей поездке.
«Ну что ж, в таком случае ты сможешь попросить свою семью, Гвидо, помолиться Святому Петру о маленькой священной лире: в этом сезоне театральная касса была не очень-то полной».