Впрочем, ей ничего не оставалось, как только мириться с обстоятельствами. Теплое, мягкое одеяло алкоголя так уютно обволакивало. Мадди хотелось лишь одного: спать. Надо бы парочку минут отдохнуть, тогда она, может быть, что-то придумает с их обустройством.
Мадди опустила голову на грудь и закрыла глаза. Вскоре она почувствовала прикосновение металла к правому запястью. Второе кольцо сомкнется вокруг левого запястья Килпатрика, она это знала точно. Рука, в которой держат оружие, останется свободной. Мадди открыла глаза и увидела Ривлина рядом: он сидел спиной к стене. Стало заметно теплее; огонь весело плясал, охватывая подложенные в него дрова. Вот ее конвоир наклонился и накинул ей на ноги пальто.
Она снова закрыла глаза. Ей тепло, удобно и безопасно — чего еще желать от жизни?
Мадди поплотнее прижалась к теплому ложу, недоумевая в полусне, отчего это оно такое твердое. Окончательно она очнулась, когда ложе слегка отодвинулось от нее. Мадди полуобернулась и увидела перед собой глаза Ривлина Килпатрика. Сердце ее упало. Мадди отвернулась и уставилась на еле тлеющие угли очага; голова ее лежала на вытянутой мужской руке, а тело было уютно прижато к его телу. Вторая рука Ривлина, скованная наручником с ее рукой, покоилась у нее на талии.
Щеки Мадди жарко вспыхнули. Каким образом выйти из такого положения хотя бы с относительным достоинством?
— Доброе утро, — наконец произнесла она. — Хорошо спали?
— Разумеется. А вы?
Мадди перевела дыхание, прежде чем ответить:
— Я спала очень крепко.
— И как полагаю, впервые пробудились в такой необычной ситуации…
Ривлин явно ее поддразнивал, и Мадди почувствовала себя еще более неловко.
— Вне всякого сомнения, — заявила она. — Любые ваши предложения по поводу того, как мне поступить теперь, будут приняты с искренней благодарностью.
Смех Ривлина был негромким, но Мадди ощущала, как подрагивает все его большое тело.
— Я вижу, — заговорил он, — что вы типичная школьная учительница: начинаете употреблять высокий слог, едва попадаете в неловкое положение.
В этих словах Мадди углядела некий вызов.
— Ну и в чем же заключается для меня ценность этого вашего наблюдения?
— Скорее всего ни в чем, — отозвался он. — Я просто хотел сказать, что это вас выдает.
— Вы считаете, я намерена что-то скрыть?
Ривлин поднял брови:
— Скажите мне, Мадди Ратледж… вы испытываете боль?
— Прошу прощения, какое отношение это имеет к делу?
— Вы беспокоитесь о том, как найти выход, но не спешите это осуществить. Значит, положение не слишком вас тяготит.
Такая прямота лишила Мадди остатков сдержанности.