— Тогда что же?
Пульс у Ривлина запрыгал, как у школьника. Ему пришлось напомнить себе, что он, черт побери, взрослый мужчина и Мадди — не первая женщина, с которой ему приходится иметь дело.
— Я ведь сказал тебе, что не уложу тебя на спину, если на то не будет твоего желания. Именно так я думал и думаю до сих пор.
— А тебе хотелось бы уложить меня на спину? — негромко спросила она.
Ривлин с трудом подавил желание немедленно заключить Мадци в объятия и наконец сказал:
— То, что я скажу, до чертиков неразумно, но мне действительно этого хочется.
— А я и не возражаю.
— Ты пытаешься быть покладистой, да, Мадди, — не без удивления спросил он, пристально вглядываясь в нее, — или и вправду этого хочешь? Между тем и другим огромная разница. Как представитель закона, я имею определенную власть над твоей жизнью и должен знать, относимся ли мы к этому одинаково. Между нами не может быть ничего постоянного; общая постель в конечном итоге ничего не изменит — я намерен отвезти тебя в Левенуэрт и сдать на руки судьям. Надеюсь, ты это понимаешь?
— Господи, Ривлин, — прошептала Мадди, — неужели ты всерьез думаешь, что я питаю какую-то надежду? — Она рассмеялась и печально покачала головой. — Когда-то я верила, что, если буду хорошей, мои родители вернутся ко мне. Но я утратила веру много лет назад — уж не знаю, к лучшему это или к худшему. Сейчас моя жизнь такая, какая есть. Хорошее не остается с нами навсегда, и плохое тоже. Все проходит. Я не знаю, что будет завтра, а вчерашний день миновал, и его не изменишь. Я не хозяйка собственной жизни; все, что я могу, — это плыть по течению. Для тебя главное — твоя служба, эту истину не сбросишь со счетов. Что произойдет между нами до того, как ты передашь меня в руки членов суда… — Губы Мадди чуть тронула улыбка, в которой соединились и горечь, и радость. — Если крупица счастья выпадет на мою долю, я приму ее всем сердцем, но при этом не собираюсь возлагать на тебя какую-либо ответственность.
Ривлин и прежде предполагал, что именно так Мадди смотрит на жизнь, однако, слушая ее, он испытал острую боль. Ему мучительно хотелось обнять свою пленницу и пообещать ей много счастливых дней впереди.
Поднявшись по ступенькам, Мадди обернулась:
— Ты идешь или так и собираешься торчать здесь всю ночь?
Здравый смысл подсказывал Ривлину, что ему надо во что бы то ни стало разобраться в сумятице своих мыслей.
— Хочу немного покурить. — Доставая из кармана ключ от комнаты и протягивая его Мадди, он добавил: — Приду минут через десять.
Она недоверчиво поглядела на ключ.