— Не ори на меня, — ледяным голосом произнесла Кристина, почувствовав, что силы и терпение снова покидают ее.
— Уходи, — не унимаясь, кричала Саша, — уходи сейчас же! Видеть тебя уже не могу, твое скорбное лицо уже в печенках сидит!
— Что ж, — Кристина порывисто поднялась с кресла, — уйду. Только, знаешь… Может быть, я на самом деле не права. Может, я слишком тебя жалею. Но на твой вопрос я все-таки отвечу, если ты так этого хочешь. Хотя — ты ведь и сама знаешь на него ответ. Когда я увидела… Когда я сегодня увидела твое лицо без бинтов, я почувствовала ужас. Дикий ужас, страх и отчаяние. Ты сама видела себя в зеркале, ты прекрасно знаешь, насколько сильно оно изуродовано. Очень сильно. Мне и сейчас очень тяжело смотреть на тебя, почти невыносимо. Ты это хотела услышать, да?
Саша молчала, словно потеряв дар речи, широко открытыми глазами глядя на Кристину.
— Что ж, может, тебе теперь легче стало. Но ты забыла, совсем забыла о другом. Есть нечто большее, что связывает людей. И нет ничего постыдного принимать жалость и сочувствие от человека, который любит тебя и дорожит тобой.
— Жалость и любовь несовместимы, — глухо произнесла Саша.
— Напрасно ты так считаешь. Начиталась своих дурацких стишков, вбила себе в голову черт знает что, поверила… А вот мне — не веришь.
— Не верю, — совсем тихо, почти не слышно, ответила Саша.
— Дело твое, — Кристина повернулась к выходу. Когда она почти уже скрылась в дверном проеме, Саша окликнула ее:
— Постой! Подожди, Кристина! Не уходи, пожалуйста! Прости меня…
Кристина обернулась. В ее глазах блестели слезы. Вздохнув, она развела руками:
— Ладно уж, чего там. Пойду чайник поставлю, что-то у тебя здесь прохладно, Сашка. Согреемся.
Через несколько минут Кристина снова появилась в комнате с двумя чашками горячего чая, поставила их на стол, присела рядом в кресло. Почти час они тихо разговаривали, вспоминая студенческие годы и совсем не касаясь наболевшей темы. В первый раз за прошедшие две недели они разговаривали так просто и непринужденно. И Кристина время от времени даже начинала ловить себя на мысли, что перед ней прежняя Саша, что ничего не случилось… Если бы не лицо напротив.
Когда самолет наконец приземлился, Денису показалось, что со времени посадки прошло по крайней мере пять или шесть часов. Напряженное ожидание на взлетной полосе, затем томительно текущая очередь за багажом… Черт бы побрал эту сумку — Денис, наверное, точно плюнул бы на нее, если бы не ключи от квартиры, обойтись без которых было нельзя. Возле аэропорта он сразу остановил такси, долго и сбивчиво пытался объяснить водителю, куда ему нужно ехать, почему-то напрочь позабыв название улицы, на которой живет Саша. Красный свет светофора, казалось, преследовал их в течение всего пути. Денис нервничал, несколько раз торопил водителя. Когда машина наконец остановилась возле подъезда, он торопливо сунул таксисту деньги, и, не дожидаясь, когда тот отсчитает сдачу, быстрыми шагами вошел в подъезд. И только в тот момент, когда наконец увидел дверь Сашиной квартиры, Денис остановился и застыл без движения.