— Ну что, понял! — восторжествовал рассказчик. — За секунду тремя выстрелами троих! Как из автомата!
— Как из автомата, — подтвердил Шнырь и заплакал.
— Ну, значит, мастак! — поразился гость.
— Ха! Я тебе больше скажу. Он до того еще десяток фраеров замочил! И наших тоже! Он такой спец, я тебе скажу, что ему человека грохнуть, что тебе блоху раздавить! И даже еще легче!
— И где он теперь?
— Кто?
— Хмырь этот.
— Откуда я знаю, где? Если бы я знал где, я бы Папе сказал. Папа за него премию назначил.
— Большую?
— Большую.
— Зачем он ему?
— Не знаю. Но думаю, боится Папа.
— Боится? Папа?! Его?!
— Гадом буду — боится! И я бы боялся, — перешел на шепот рассказчик. — Потому что он встречи с Папой не искал. А Папа, выходит, искал. И нашел. Отчего наши пацаны и зажмурились. Так что Папа теперь у него в больших должниках ходит! И мы здесь ему не защита. Все не защита! Ну там прикинь, если он со связанными руками дюжину наших пацанов положил, то скольких может угробить с развязанными? А сейчас у него руки — развязаны! И где он бродит и что у него на уме, ни я, ни ты не знаем. И Папа не знает! И никто не знает! Один он знает!
Иван Иванович лежал на крахмальных простынях, на койке с прикрученным к спинке инвентарным номером, в палате с ослепительно выбеленными стенами и окнами, забранными пуленепробиваемым стеклом. Рядом с койкой, на приставленном к стене стуле, сидел двухметрового роста, с необъятной шеей и квадратным подбородком медбрат.
Стены, инвентарный номер и медбрат были знакомы Ивану Ивановичу. Он уже бывал здесь. И уже лежал на этой кровати. Раньше. Сразу после того, как, попав в лапы мафии, чудом избежал смерти. Но не избежал многочисленных побоев.
В этой палате на одного пациента его лечили. И с ним разговаривали. Люди в белых халатах. Которые просили выполнить мелкие, немедицинского характера услуги. В результате чего он снова оказался в том же месте в том же самом состоянии.
Все вернулось к истокам.
Иван Иванович попробовал пошевелиться. И застонал от боли. Во всем теле.
Медбрат встрепенулся, встал, навис над кроватью и Иваном Ивановичем, заслоняя свет.
— Как вы себя чувствуете?
Иван Иванович неопределенно замычал.
— Вы хотите в туалет? — поинтересовался медбрат.
Иван Иванович кивнул.
— Сейчас.
Медбрат не полез под кровать. Он достал из кармана портативную радиостанцию и, переключившись на передачу произнес:
— Судно!
В дверь мгновенно вошла медсестра. С судном. Она откинула одеяло, подсунула «утку» и ожидающе замерла.
Иван Иванович напряженно скосился на медбрата.
— Может, вы отвернетесь? — предложила тому медсестра.