А отбив — скатился с ложа и, прыгнув в сторону, метнул в ближнего телохранителя кинжалом, попав ему в глаз, так что кинжал тот по самую рукоять в глазницу вошел!
Упал изменник, саблю выронив и лицо руками прикрыв, и тут же, с проклятьями, умер!
С тремя другими шах биться стал, сабли их отшибая, да сам еще, вперед них, пытаясь укол нанести! И был он ловок и отчаян в битве сей и, размахивая оружием своим, рычал, подобно льву, бесстрашно бросаясь грудью на сталь! И хоть были телохранители его первыми бойцами, избранными средь самых искусных и удачливых воинов, не могли они совладать с ним!
С ним — с одним!..
И изловчившись, шах зарубил еще одного из нападавших, отбив его оружие и ткнув того саблей в живот, отчего вывалились наружу и размотались по шатру кишки.
Двое лишь врагов осталось у шаха, и хоть ранен он был, да не думал сдаваться!..
И слышали стражники, что вокруг шатра стеной стояли, и слышал Насим громкий звон сабель, крики, проклятья и хрипы смертные! И хоть было их много, и были они при саблях и копьях, боялись все шаха! Ведь все еще не умер он, ведь звенит в шатре оружие и слышен голос его страшный, что призывает к себе преданных воинов!
Или верно говорят, что будто бы заговоренный шах, что не берут его ни мечи, ни стрелы, ни пули, ни ядра даже, отскакивая от тела его, как от железа?!
И понял тут Насим, что коли вырвется шах из шатра да предстанет пред ними, то в то же мгновенье воинство его, оружие побросав, кинется прочь. Или, убоявшись вида шаха и внемля призывам его, обороротит копья против заговорщиков, и уж тогда ничто не спасет их!
И хоть сам Насим хотел бежать куда глаза глядят от ужаса того, но, превозмогая себя, бросился он к шатру, повелев всем следовать за ним!
Но никто не побежал вслед ему, страхом к земле пригвожденный!
Боялись шаха, будто не человек он, а шайтан сам!
А может, так оно и есть!.. Ведь четверо лучших воинов, что каждый стоит десяти, вошли в шатер, дабы убить безоружного и спящего шаха, да уж голосов двоих из них не слыхать, а шах все жив!
И не смолкает лязг оружия, да все громче крики шаха!..
— Сюда!.. Именем Аллаха повелеваю!..
И хоть залит шах кровью весь, и живого места на нем нет, да не знает сабля его устали, сверкая вкруг него.
Дзинь!
Дзинь!
Летят искры, что клинок из клинка выбивает!
Рубит сабля шаха закаленное железо, будто простое дерево оно! Клинок тот особый, какого в целом свете не сыскать — десять табунов арабских скакунов цена ему! Кован он из семи сортов стали и железа, что друг с дружкой подобно червям переплетены были, да после, в куски изрубленный, гусям скормлен, дабы в желудках их, соками омытый, металл крепость свою обрел и, из помета вынутый да заново в горне расплавленный и в крови человечьей закаленный, стал он крепостью подобен алмазу!