Курган Мишель-Герхард фон Штольц не срыл — не дали. Но лопатой ему потрудиться пришлось изрядно! На даче у академика Анохина-Зентовича, где он собственноручно перекидал пятнадцать кубов навоза на окрестные поля и огороды.
Впрочем, он всегда тяготел к простому деревенскому быту, в глубине души завидуя идиллической жизни селян и поселянок, кои растят хлеба и доят буренок средь милых сердцу пейзажей среднерусской полосы. Есть во всем этом некое здоровое начало...
Хотя навоз в эту идиллическую картинку вписывался не вполне — навоз был тяжел и пах навозом, а вовсе даже не лютиками-васильками.
Мишель-Герхард фон Штольц цеплял его на вилы и, пыхтя, тащил по тропке меж грядок на картофельное поле.
— Что ж вы, молодой человек, столь нерасторопны, — погонял его академик. — Я в ваши годы, на раскопках, покуда добирался до культурных слоев, не знал устали, трудясь подобно экскаватору.
Академик и теперь работал, как роторная копательная машина, носясь по огороду с тяпкой и добывая из черноземных слоев корневища бескультурных растений.
— И все ж хорошо на природе! — вздыхал академик, вытирая пот со лба и мечтательно оглядываясь по сторонам.
— Ага-ага! — соглашался Мишель-Герхард фон Штольц, принужденно улыбаясь, и, заплетаясь ногами, тащил свою порцию навоза на нивы будущих рекордных урожаев... Он, конечно, всегда имел склонность к простому деревенскому быту, но, оказывается, в несколько ином, идиллически-созерцательном варианте.
Уф-ф!.. Когда же это кончится-то? Это самое!..
Но лишь на крыльцо, в белом ситцевом сарафане, платке и переднике, выбегала Светлана и, прикрыв глаза ладошкой от солнца, замирала, озирая окрестный пейзаж, — вся такая тонкая и легкая, Мишель взбадривался, и навоз переставал давить ему на мозоли на руках и на психику, и он начинал таскать его с особым изяществом, с каким носил клюшки для гольфа на лужайке пред Виндзорским замком...
Вот и теперь она вышла.
И, смеясь, крикнула:
— Ну что, работнички, утомились, поди? Ступайте-ка полдничать.
Михаил Львович с видимым сожалением оставил свою тяпку.
Мишель-Герхард фон Штольц с великим энтузиазмом забросил куда подальше свои вилы.
Сели за стол.
Академик с аппетитом хрупал чеснок, редиску и прочие разные корнеплоды, выросшие на его участке, рассказывая про то, что и как ели древние скифы и прочие дикие народы. Мишель слушал его, то и дело обнюхивая свои натруженные руки.
— Сюда бы еще машины три навоза привезти да раскидать! — мечтательно вздыхал академик.
— А вот японцы, говорят, успешно осваивают искусственные почвы, — робко напоминал Мишель.