Ошалевшие «иваны» осторожно ступали по скользким, натертым воском полам, испуганно шарахаясь от развешанных по стенам картин, с которых на них пялились, почти как живые, мужики и бабы в странных иноземных одеяниях.
— Чур меня, чур! — шептали грабители, часто крестясь и вздрагивая.
Ни за что бы они сюда не сунулись, кабы не рассчитывали на богатую поживу! Но не далее как вчера они сами, своими собственными ушами слышали, как местный конюх хвастал на базаре, что у его хозяина в доме сплошь золото и каменья и что даже щи он хлебает с серебра золотой ложкой!
Вот они и полезли.
— Глянь-ка, Тереха!
На стене висела в деревянной раме совершенно живая и совершенно голая баба, не иначе жинка хозяина, которая раскорячилась во все стороны, прикрыв ладошкой самую срамоту!
Свят, свят!..
В следующей комнате они нашли наконец чем поживиться. Там, в стеклянных шкафах вдоль стен стояла серебряная посуда. Не выбирая, грабители стали вытаскивать ее из шкафов и совать в прихваченные с собой мешки.
Они так увлеклись, что не услышали, как в дальнем конце комнаты тихо приоткрылась дверь.
— Майн гот! — скорбно сказала фигура в длинной рубахе и ночном колпаке.
Это был Густав Фирлефанц, который мучился бессонницей и, услышав какую-то подозрительную возню, спустился сюда из спальни.
— Майн гот!!
Он бы мог уйти без всяких последствий, как пришел, никем не замеченным, но он слишком дорожил своими богатствами.
— Что вы делать в моем доме? — спросил он по-русски.
«Иваны» вздрогнули и от неожиданности выронили здоровенное серебряное блюдо, которое, упав на пол, громыхнуло как колокол, поднимая на ноги весь дом.
Теперь пора было делать ноги!
Грабители, подхватив мешки, ринулись к выходу. Но на их пути встал Густав в ночном колпаке.
— Вы делать очень нехорошо! — нравоучительно сказал он. — Вы воровать чужие вещи! Мои вещи! Вы есть воры, вас будут вешать на площадь!
«Иваны» нехорошо ухмыльнулись, потому что были мало что ворами, но еще и душегубами, промышлявшими разбоем на больших дорогах. Для них человеческая жизнь ничего не значила. Их давно должны были повесить, да все никак словить не могли.
— Если вы не будет отдавать мои вещи, я тоже буду делать вам плохо! — предупредил Густав.
Где-то позади него, в комнатах, слышался нарастающий топот и крики проснувшейся челяди.
— Вам надо положить вещи туда, где брать, и тогда можно идти. Я отпускать вас! — предложил пойти на мировую Густав.
Грабители были не против уйти, но были не согласны уйти без добычи. Они ринулись на хозяина дома, думая легко смести его со своего пути. В руках у них замелькали дубинки.