— Вяжи его, Махмудка! Я тебе за него «катеньку» дам. Не полицейский это — злодей!
«Катеньки» за такого хлыща было много, и дворник долго не раздумывал. Расставив крюками руки, он побежал на Мишеля, громко топая по половицам подкованными сапогами. Мишель, забыв про все преподанные ему японцем приемы, что было сил, пытаясь высвободиться, рванул на себя руки и вырвал даже, но выставить не успел — подоспевший Махмудка сграбастал его в охапку, лишая возможности сопротивляться, притянул к себе, дохнув в лицо чесноком, и стал, ломая, валить на пол. Татарин был на удивление крепок и жилист.
— Не балуй, барин! — грозно предупредил он, когда Мишель попытался его пнуть.
Но Мишель все же изловчился и ткнул его пяткой в колено. Татарин взвыл и ослабил хватку. Воспользовавшись мгновением, Мишель крутнулся, разворачиваясь к нему, чтобы захватить и, роняя, перебросить через себя, но тут что-то невозможно тяжелое и горячее обрушилось на его голову, вдребезги разбивая затылок.
Наверное, это был золотой портсигар поставщика двора Его Величества.
А может быть, «голубушка» Дарья Семеновна с чугунной сковородой...
Мишель мгновенно утратил сознание и точно упал бы, кабы его, крепко прижав к себе, не держал дворник Махмудка, честно зарабатывавший свои сто рублей.
Последнее, что успел сделать Мишель, это подумать: «Все!.. Конец!.. Прикончили убивцы!..»
В Москве было как всегда холодно, мокро и противно. Похожая на туман водяная взвесь липла к лицу, оседая на волосах мелким бисером. Там, откуда прилетел «Боинг», было куда как лучше — там светило по-весеннему не жаркое еще солнце, дул теплый бриз, пахло морем, а по набережным гуляли дамы в легких вечерних платьях.
Мужчина в странноватом в почти еще зимней Москве светлом костюме и белых штиблетах выглянул из люка самолета, зябко поведя плечами и недовольно морщась. Выходить из теплого и светлого салона в хмарь и морось не хотелось. Хотелось тут же улететь назад.
— Было очень приятно провести с вами время, — сказал он на прощанье стюардессе. — Жаль, что мы так быстро прилетели.
Но девушка в форме на его комплимент должным образом не отреагировала, наверное, потому, что помнила теплую тяжесть одноразового пакета.
— Счастливого пути, — довольно сухо ответила она.
Его никто не встречал, потому что он не сообщил, когда прилетает, так что добираться до места ему предстояло самостоятельно.
Мишель-Герхард-фон-Штольц прошел на стоянку такси, где никаких такси не было, а были одни только «частники».
— В центр едем, быстро, недорого! — зазывали они пассажиров на трех изучавшихся в СССР в школах иностранных языках.