Я сидел, сжигая одну сигарету за другой, и мысли мои незаметно вернулись к проблеме, которая передо мной возникла. И вспомнил я по ассоциации, что из материалов о бедствиях и катастрофах, которые я вчера допоздна просматривал по Интернету, вытекало еще одно загадочное явление, о котором никто нигде не говорил. Ни один самолет в последние годы не разбивался так, чтобы абсолютно все пассажиры погибли. Воздушные суда не сталкивались друг с другом, не рушились с огромной высоты на землю, не взрывались в полете. Самое большее, что с ними случалось — это различные аварии, начиная от невыпуска шасси и отказа двигателей. И всегда пилотам удавалось совершить вынужденную посадку. Люди при этом получали травмы разной степени тяжести, в том числе и смертельные, но умирали уже потом, в больницах и госпиталях, а не в самой катастрофе. Неужели самолетостроение достигло такого уровня, что стало возможным предотвратить фатальный исход любой аварии? Или за этим чудом стоит что-то другое?
Я швырнул очередной окурок в кусты за оградкой, переглянулся в последний раз с родителями и пошел к выходу.
Здание администрации располагалось у ворот кладбища. Рядом с ним наслаждались перерывом в тяжкой работе землекопы — молодые парни в мятых пляжных штанах, с загорелыми до черноты торсами. М-да, далековато же им ещё до зарубежного кладбищенского сервиса, где землекопы называются стюардами и носят черные смокинги, белоснежные рубашки с черными «бабочками» и белые перчатки.
Я поздоровался с гражданами отдыхающими и тактично поинтересовался, много ли у них бывает работы.
«Хватает, — ответил самый кряжистый, с татуировкой на груди в виде черепа и подписи «Memento mori». — Это ж не кладбище, а целый город!..»
«Но раньше работы у вас было, наверное, больше?» — настаивал я.
«По-всякому, — уклончиво ответил татуированный. — А что, хочешь устроиться к нам? Если так, то извини: наш штат уже укомплектован, и за воротами — длинный хвост желающих».
Я машинально посмотрел за ворота, где не было видно никого, кроме бабушек, торгующих искусственными цветами и венками, и осведомился, где в этом мрачном городе селят кости, так сказать, новоселов.
«А вон, — лениво махнул куда-то вдаль татуированный, — иди по этой дорожке и попадешь в сто семнадцатый квартал».
Я поблагодарил за информацию и отправился в путь.
Указанный «квартал» представлял собой ряды свежих захоронений, многие из которых еще не были оборудованы ни оградками, ни могильными плитами, ни памятниками и представляли собой возвышенности на ладонь выше уровня кладбища. Только по надписям на фанерных дощечках можно было отличить одну могилу от другой. Здесь ещё не успела прорасти трава, да и деревьев почти не было — видимо, кладбище все больше вклинивалось здесь в целинное поле.