— Скончался, — сказал Старшина. — Завтра похороны.
— В закрытом гробу? — сами произнесли мои губы.
Старшина поглядел на меня долгим взглядом. Потом сказал медленно:
— Ты же видел, как ему досталось.
— Да вроде бы лицо у него не особо пострадало, — возразил я.
— Так положено, Алик, — сказал вдруг Туманов. — Есть специальное распоряжение Правительства. Теперь всех погибших в результате несчастных случаев хоронят только в закрытом гробу.
— Но почему? — не понимал я.
Ребята молчали, а Старшина пожал плечами:
— Откуда мы знаем? Правительству виднее.
* * *
— Привет, Витя, — сказал я, входя в комнату. — Здравствуйте, Вера Захаровна.
После больницы Полышева перевели в реабилитационный центр для инвалидов, где с ним занимались по какой-то специальной методике, как с грудным ребенком. Учили произносить слова и устанавливали связь в его сознании между звуками и конкретными предметами. Учили простейшим навыкам и движениям. Пока что он, как ребёнок, умел только плакать и смеяться.
Жена и дети первое время приходили к нему часто, потом — все реже. Их можно было понять. Тот, кого они видели в этой комнатке, лишь внешне был похож на их мужа и отца. По сути, теперь это был совсем другой человек.
Поэтому в нашем отряде установилась неписаная общественная нагрузка: по очереди навещать Полышева.
Сейчас Виктор сидел за столом и, сосредоточенно сопя, возводил из кубиков метровый небоскреб. Рядом с ним сидела психолог-куратор и приговаривала: «Та-ак... Молодец, Витюша, молодец... Хороший мальчик, умница... Нет, не сюда... поставь кубик лучше вон там».
На мое приветствие Виктор поднял голову и заулыбался. С самого начала он почему-то выделял меня среди всех остальных.
— Доброе утро, — неестественно чисто выговорил он. — Смотри, какую башню я сделал...
— Молодец, — похвалил я, опускаясь на стул напротив него. — Башня прямо-таки Вавилонская у тебя получилась...
— Вера, — спросил он, поворачиваясь к психологу. — А что такое — Вали... Лавивонская?
Та возвела очи горе. Видимо, сегодня он ее уже успел достать своими вопросами.
— Посмотри, что я тебе принес, Витя, — сказал я, доставая из сумки коробку с дардами. — Это называется дарты. Их надо бросать так, чтобы они попадали в мишень. А вот и мишень. Ее вешают на стену... или на дверь... Помнишь, как тебя Старшина ругал за порчу двери в «дежурке»?
— Алик, — укоризненно сказала Вера Захаровна, — что вы такое говорите? Какие могут быть дарты? У него еще на кубики едва координации хватает, а вы хотите, чтобы он кидал эти штуки с иголками в мишень...
— Ничего, ничего, — бодро сказал я, но коробку положил подальше от Виктора на стол. — Может, это поможет ему хоть что-то вспомнить. Раньше-то он увлекался дартами, просто фанатиком был...