— Полегче, малыш, — прохрипел я. — Не дави мне на горло.
Но он меня не услышал или пропустил мои слова мимо ушей.
Немеющими руками я все медленнее перебирал перекладины. Голова у меня кружилась, перед глазами вспыхивали искры. Не помню, как я добрался до верха и как нас с по-прежнему орущим диким криком ребенком втащили в вертолет «аэроспасовцы». Возвращаться на крышу пока было нельзя — за мной лезли еще трое ребят во главе с Мангулом.
Наконец все дети были доставлены в вертолет. Три девочки и четыре мальчика в возрасте от трех до семи. Или наоборот: в полумраке трудно было определить пол всех детей, тем более что многие из них были в одних трусиках и маечках — видимо, пожар начался, когда они уже спали.
Оставив детей на попечение экипажа, мы вернулись на крышу. Там Старшина успел организовать эвакуацию большинства женщин и стариков. Оставалось еще несколько старушек, таких дряхлых, что о их спуске по лестнице с двадцатиметровой высоты, даже в сопровождении спасателей, нечего было и думать.
— А с ними что будем делать, Старшина? — спросил Мангул.
— Прыгать, — сказал Борис. — Страховочные батуты на земле готовы.
Он подбежал к краю крыши, рискованно перегнулся через барьер и крикнул кому-то внизу:
— Сюда, сюда давайте!..
— Интересно, — сказал Мангул, оглядывая старух, — и как это он себе представляет? По-моему, акробатов из этих божьих одуванчиков не выйдет.
Старшина вернулся к нам и объявил:
— План такой. Берете вдвоем по одному человеку, подводите его к краю крыши и... — он покусал губу, — помогаете ему прыгнуть вниз... По моей команде. Потом, когда освобождается батут, прыгаете сами. Все понятно?
— Это что же? — растерянно спросил Лебабин. — Ты хочешь, чтобы мы сбрасывали старушек вниз?
— А у тебя есть другие предложения? — нахмурился Старшина. — Чувствуешь, как нагрелась крыша? Еще немного — и мы все упадем. Только не на батут, а в горящий колодец. Гарантирую — впечатления будут незабываемые. Ну, приступили!..
Ни одна из старушек, остававшихся на крыше, не согласилась прыгнуть добровольно. Пришлось применять к ним силу, и это было действительно жуткое зрелище. Постороннему человеку наверняка могло бы показаться, что мы — не спасатели, а хладнокровные убийцы-маньяки, сбрасывающие беззащитных жертв с крыши.
Старушки упирались и голосили. Они просили пощадить их, клялись, что уже не хотят больше жить, что лучше погибнуть в пламени пожара, чем лететь вниз головой в темноту. Они проклинали нас, называли извергами и мучителями.
А ведь их надо было не просто сбросить с крыши, а сделать это так, чтобы они летели не отвесно вниз вдоль стены, а по наклонной траектории, а при этом еще стараться удержаться самому на ногах, чтобы не последовать за своей «жертвой» и не раздавить ее своей массой...