Именно в этот момент и прозвучал дверной звонок — поистине, подобно грому небесному.
Можно было, конечно, и пальцем не шевелить, и сделать вид, что никакого звонка не было, что речь идет о звуковой галлюцинации, порожденной измученным работой вхолостую мозгом. Тем более что к тому времени у меня уже имелся опыт общения с призраками. Правда, это случалось, как правило, ночью. То чудились чьи-то осторожные шаги и невнятное бормотание на кухне. То в темном зеркале двигались неразборчивые тени, а с балкона доносился странный скрип, словно кто-то, прижавшись носом к оконному стеклу, пытался заглянуть в комнату.
Но звонок был слишком реальным для иллюзии, к толу же он не замедлил повториться еще несколько раз.
Вполне возможно, что это опять пожаловал участковый Курнявко, дабы убедиться, последовал ли я его рекомендации зажить праведной жизнью.
И все-таки, если бы не жалобы мочевого пузыря на переполнение той мутной бурдой, которую я именовал пивом, фиг бы я отреагировал на звонок!
А поскольку все равно предстояло влачиться в санузел (я тогда еще не опустился до того, чтобы пользоваться ночным горшком не выходя из комнаты), то по дороге я глянул в «глазок» и узрел на лестничной площадке двух лиц женского пола, терпеливо дожидавшихся моего появления пред их очи.
Дамы с виду не были похожи на цыганок или беженок из ближнего зарубежья, да и грабить меня было бы абсурдом, поскольку кроме дряхлого «Панасоника» выпуска 1987 года с примитивным выпуклым экраном да безнадежно отставшего от жизни «Пентиума-два» в квартире моей взять было абсолютно нечего. А на девочек по вызову незваные гостьи походили не больше, чем я — на Генсека ООН...
Тут в мою голову пришла безрадостная мысль, что дамы могут оказаться сотрудницами паспортного стола или РЭУ, исследующими квартиры на предмет их пустования, и если я не подам признаков жизни, то они вполне могут счесть мою жилплощадь пригодной для заселения какой-нибудь многодетной семейки, ютящейся в коммуналке. Помнится, был по «ящику» сюжетец о том, как одну бабулю по ошибке внесли в категорию «пропавших без вести» с вычеркиванием из всех списков и баз данных. Через полгода решением суда «пропавшая» была признана умершей, и к старушке, не ведавшей о кознях против нее, заявились претенденты на «освободившееся жилье». «Восставшая из пепла» пенсионерка тщетно пыталась доказать свое существование. Чиновники разных мастей, к которым она обращалась, выслушивали ее, соглашались с тем, что она жива, но потом разводили руками: суд, мол, постановил, что вы уже на том свете, так что пусть он и признает вас живой. Поскольку бабулька, естес-сно, в суд обращаться не захотела или не смогла, то в один прекрасный день ее выставили из ее законного жилья дюжие судебные исполнители, и пришлось несчастной на старости лет превращаться в бомжиху...