— Понятно. Ядумаю, он намеревался все рассказать вам, но не успел. Он был здесь у меня десять дней назад. Вы не видели его после этого?
— Я был болен. Лихорадка. Он навестил меня и привел врача. А потом...
— Понимаю. — Отец Григорий колебался. — Что... именно вы обнаружили?
— Обнаружил?
— Сегодня вечером. В церкви Святого Спасителя.
Майкл после недолгого колебания вкратце рассказал ему. Лицо старика еще сильнее посерело.
— Это ужасная новость, — сказал он, когда Майкл закончил рассказ. — Мне очень жаль. И мне жаль, что у Пола не хватило времени рассказать вам то, что он узнал. Он очень хотел это сделать. И теперь это придется сделать мне.
Майкл чувствовал растерянность. Растерянность и злость. Он был полураздавлен. Он не хотел знать эти тайны, в чем бы они ни заключались, — ему были противны эти прятки во тьме, шепот при свечах.
— Вы уверены, что я хочу все узнать, хочу впутаться в это дело, не зная, в чем оно состоит? — Майкл подумал о найденных им фотографиях, о завернутом в ткань и тщательно спрятанном пистолете. — Час назад я нашел своего брата мертвым, а вы хотите играть со мной в какую-то игру. У меня найдутся более важные дела.
Он повернулся и зашагал обратно. Его сердце было пустым, мозг омертвел. Отец Григорий не двигался.
— Скажите мне, мистер Хант, — окликнул он неожиданно чистым голосом, — вам снятся сны? Сны, которые повторяются, которые преследуют вас после того, как вы проснетесь?
Майкл, уже удалившийся от него на несколько ярдов, остановился и обернулся. Голос Григория эхом отдавался под сводами церкви.
— Сны?
— Да, вы правильно поняли меня. Сны. О черной пирамиде. И об аллее сфинксов.
Майкл вернулся:
— Но как?..
— Я тоже их вижу. Вот уже пятьдесят лет каждую ночь. И ваш брат их видел. А до него — ваш отец.
— Мой отец? Что все это значит? Людям не снятся одинаковые сны...
Отец Григорий поднял брови.
— Полагаете? Иногда их посещают одинаковые кошмары. Иногда... — Он колебался. — Мистер Хант, прошу вас, останьтесь. Вам ничто не угрожает. А нам нужна ваша помощь.
— "Нам"?
— Тем из нас, кто знает, что происходит в стране, кто такой эль-Куртуби на самом деле.
— Эль-Куртуби? О чем вы говорите?
Отец Григорий ничего не ответил. Подняв лампу, он осветил ею лестницу, ведущую в подземелье. Тяжелая лампа тянула его руку к земле.
— Узнаете сами, — сказал он. — Идите за мной. Явам все покажу.
Она следила за его работой, за длинными, резкими взмахами кисти, за тем, как он осторожно водил мастихином по слоям краски, за приступами ярости, снова и снова гнавшими его к холсту. То, что он делал, было грубым и простым, в этом не было ничего одухотворенного. Он всего лишь брал сны и претворял их в реальность. Он делал наяву то, что большинство людей делает во сне, — воссоздавал мир своих собственных страхов, искушений и иллюзий.