Айше вышла в коридор и застыла на месте. Профессор прислонился к двери, крепко закрыв глаза и с трудом держась на ногах. Он тяжело дышал и был сильно возбужден. Его седые волосы были растрепаны, рукав пальто оторван, как будто он с кем-то дрался.
Услышав ее шаги, он открыл глаза.
— Нас прикрыли, — пробормотал он еле слышно и неразборчиво.
Айше никогда не видела профессора таким. Взяв его за руку, она помогла ему пройти в гостиную.
— Что случилось? Что произошло?
Он опустился в кресло и сгорбился, спрятав лицо в ладонях.
— Айуб, с вами все в порядке? Может, вызвать врача?
Он медленно покачал головой, затем постепенно выпрямился.
— Включи радио, — сказал он.
Они договорились, что в его отсутствие Айше должна строго соблюдать тишину. Когда Махди был дома, они разговаривали шепотом и всегда под музыку. Айше включила приемник. Передавали классические мелодии. Популярные песни были запрещены.
— Явстрял в спор, — объяснил он, — с группой этих мухтасибов. Религиозная полиция! Какая глупость! Некоторые из них раньше были моими студентами. Можешь такому поверить? Помнишь Салима Ахмада? Пять лет назад он получил степень доктора философии за работы по Нубии.
Айше кивнула. Она помнила Ахмада.
— Он был одним из них. Причем вожаком, насколько я мог понять. Он сказал мне... — Профессор вздрогнул. Его лицо стало серым, как зола. — Он сказал, что я враг Аллаха, потому что провел всю жизнь, восстанавливая прошлое, — «джахилийя», как он назвал его, — эпоху варварства до принятия ислама. Я прославлял ее, сказал он, привлекал к ней внимание, которого она не заслуживает. Выкапывал тела неверных царей, выставлял статуи ложных богов в стеклянных витринах на всеобщее обозрение и почитание. Он сказал мне, что Пророк, завоевав Мекку, разбил идолов в Каабе. Они сделают то же самое, сказал он, без всякой жалости.
Айше села рядом с ним. Сердце у нее колотилось. Она начала понимать.
— Что вы имели в виду, когда сказали: «Нас прикрыли»?
Махди посмотрел на нее с болью.
— Наш департамент. Археология — запрещенная тема. Нет, это не совсем так. Исламская археология будет поощряться. Но изучение «джахилийи» должно прекратиться. Музей... — Он запинался, как будто язык отказывался произносить слова. — Музей должен быть закрыт, а его экспонаты проданы или уничтожены.
— Но...
— Все, Айше. Все, что мы спасли и сохранили. Древние памятники не продашь. Я думаю... я боюсь, что они действительно хотят уничтожить некоторые из них.
— Уничтожить их? Но зачем? Ведь ясно...
— Они говорят об очистке страны от всех следов «джахилийи» и всего неисламского. Физически и в умах людей. Никто не знает, на что они способны. Они видят мир через такую узкую щель!