Сначала Миша хотел приехать в Казань на машине, которую купил недавно за копейки (благодаря давнему знакомству на «Ижмаше») и нежно любил — несмотря на оцинкованный кузов и невероятную строптивость. Потом передумал. После нурлатской бойни татарские менты наверняка устроили на административной границе линию Маннергейма, безжалостно атакуя любой транспорт с чужими номерами. Родные документы наверняка ввергли бы гаишников в острую задумчивость на тему «Зачем майору удмуртского УФСБ в рабочий день ехать в соседнюю республику?». Документы прикрытия рождали еще более клинический вопрос: «Зачем кому бы то ни было добираться в Казань на ижевской машине по доверенности, выписанной майором ижевского УФСБ?» Милиционеров Кравченко жалел по жизни, а задумчивого милиционера просто боялся себе представить, поэтому автомобильный вариант спрятал подальше, рядом с подлинными документами.
В итоге он, оформив день за свой счет и пораньше свалив из конторы, толково провел вечер с женой и дочкой, а потом замечательно добрался до Казани поездом, успев и вздремнуть, и побриться, и даже вымыться до пояса, пока не закрыли сортир. Милиции на вокзале, вопреки ожиданиям, было всего раза в два больше среднестатистической нормы, и она, похоже, больше охотилась не за московскими диверсантами, а за местными бомжами, которых было не меньше, чем правоохранителей.
Миша быстро нашел нужный адрес на улице Нариманова — дом вполне туберкулезного вида совсем рядом с вокзалом, — посидел на скамеечке во дворе, обменялся парой слов с подсевшим старичком, посмотрел старичку вслед и через пару минут вошел в первый подъезд. Стальная дверь двенадцатой квартиры открылась сразу. Грузный неопрятный мужик молча приволок из соседней комнаты два черных кофра, распахнул их перед Мишей и предложил выбирать. Кравченко повертел «Скорпиона» и «Анграм», но побоялся связываться с малознакомыми иномарками и выбрал «стечкина». Кобура нашлась тут же и оказалась совершенно незаметной под пиджаком, который Мише пошил год назад сам Сеня Левитин. Толстый сунул Мише толстый конверт и унес кофры в соседнюю комнату.
В конверте была инструкция на полстранички, фотографии и кроки территории Казанского кремля, два паспорта на имена Дмитрия Чурылева и Алексея Сергеева, редакционное удостоверение на имя Чурылева, права на имя Сергеева (все с Мишиной физиономией), и немного денег.
Толстый вернулся с алюминиевым тазиком, поставил его на пол и посмотрел на Мишу. Тот, не слишком торопясь, завершил изучение пакета, рассовал документы и деньги по карманам, бросил остальные бумаги в тазик и сделал приглашающий жест. Хозяин квартиры, посапывая, присел рядом с тазиком, подпалил зажигалкой бумажную кипу со всех углов, немного подождал, проворно унес пылающую тару в туалет, да так там и застрял.