Вечность пахнет нефтью.
Егор Лепгов
МАЙ
События сорвались, как велосипед со стенки: неожиданно, глупо, звонко — и прямо по костяшке. Газеты и аналитические телепрограммы, конечно, находили и выдергивали отдельные нити происходящего — но не было Фучика, который усек бы, что нити давно сплелись в плотную петлю, нежно охватившую гортань страны и эпохи. И что табуретка отлетает в сторону — вот сейчас, когда мы опаздываем на работу, чистим зубы или орем на сына, отказывающегося делать уроки, — в этот самый момент страна и эпоха испаряются беззвучной вспышкой, а их место занимает что-то другое, подкравшееся на цырлах. Совсем такое же, но чу-уть-чуть другое. Разницу объяснить почти невозможно. Это обстоятельство мучает, загоняя в состояние заторможенной ненависти. Хотя на самом деле все очень просто, даже на уровне слов и чувств: вчера я бы так не сказал, ты бы так не сделал, он бы вообще заперся дома и носу под гнусное небо не казал бы. А вот сегодня я рявкнул, ты ушел в пугающий штопор, а о нем вообще к ночи не надо бы, да и дети кругом. Жизнь лопается и выворачивается кишками наружу, и что в кишках — известно. И ведь мы-то не изменились. Значит, изменилось все прочее: порвалось, сломалось — и позволило делать то, что вчера было нельзя.
Все действительно изменилось — для России. После выведения нефтедобычи Ирака на довоенный уровень рухнули цены на нефть. Медвежью во всех смыслах услугу рынку оказали и появившиеся тут же сообщения о том, что промышленная эксплуатация крупнейших месторождений на Аляске (до 5 млн тонн в месяц) начнется в течение полугода. Оголтелую оптимистичность этих прогнозов (заявленный уровень добычи грозил новым месторождениям лишь лет через пять-семь — и то при условии, что проданный Александром II кладезь ископаемых будет издырявлен скважинами, как российский сыр) и торчащие из-за них уши компаний, осваивающих Аляску, разглядели не только специалисты. Но паника вещь заразная и коммерчески успешная.
Впрочем, само по себе падение цен еще можно было перетерпеть: скачки и проседания случались всегда, хотя настолько чудовищного падения, до $4 за баррель, еще не было. Но основные сырьевые биржи мира практически сразу приняли консолидированное решение о прекращении котировки нефти Urals, на которую приходилась львиная доля российского экспорта. Это, по словам представителей бирж, должно было выправить ценовую ситуацию, а заодно резко улучшить экологическую обстановку на планете, которую и так здорово попортила высокосернистая русская нефть. Раньше с этой грязью приходилось мириться, потому что нефти не хватало, теперь же ее было полно, причем чистой и дешевой аравийской. Так что нужда в русском коктейле отпала — все свободны, всем спасибо.