Как удалось выяснить впоследствии, именно в это же самое время Фея тянула Вараху к двери, требуя привычную вечернюю прогулку.
— Попозже, Фейка, попозже, — успокаивал ее Григорий. Сына, хотевшего выйти с ней, остановил тоже: — Чуть попозже выйдете.
Он только что под испуганные охи жены и недоверчивый скептицизм сына говорил о необходимости сменить маршруты и время выходов из квартиры, с работы и учебы. Вроде все ощутили эту вынужденную необходимость, и только одна собака не могла взять в толк, почему в условное время не распахнулась дверь и ей не махнули рукой — вперед!
Заскулив, закружила, показывая свое нетерпение, преданно поглядывая на каждого в отдельности. Принялась гавкать на железную дверь, словно специально для сегодняшней ситуации установленную месяц назад.
— Ох, ты моя хорошая! — первой сжалилась жена. — Пойдем мы с тобой на балкончике постоим, а потом и погуляем.
Оторвав собаку от двери, ушла на лоджию. Сын подошел к окну, пытаясь разглядеть в темноте собачатников.
— Пап, это что, так серьезно?
— Есть момент.
— Мы с Леной договорились в это время встретиться.
— Подождет немного.
Сын с сомнением пожал плечами. Не замечая, что повторяет Фейку, покружил по комнате. Григорий, чтобы не нервничать и не раздражаться, попытался читать газеты.
— И нам теперь всю жизнь так прятаться? — не скрывал своего недовольства сын.
— Нет, конечно. Но какое-то время поосторожничать придется. Пока наша служба собственной безопасности не поработает на профилактику.
— Я так жить не хочу, — твердо проговорил сын, вкладывая в свои слова особый смысл.
Буквально вчера они впервые за долгие месяцы нашли время и желание поговорить друг с другом, поделились планами о работе после института. Григорий усиленно рекламировал службу в налоговой полиции, и сын уже не отметал с ходу это предложение…
— Но это же не каждый день, — легонько отвел удар подполковник. Хотел даже сказать что-то насчет романтики, но вовремя прикусил язык: не очень-то вязалась сегодняшняя ситуация с романтическим настроем.
Покружили по комнате. Просмотрели газеты. Уставились — один во двор, другой — в стену. Поскуливала на лоджии Фея.
— Все. К чертовой матери! — решительно направился к двери сын. — Я не намерен жить в склепе.
Григорий успел перехватить его за руку, дернул на диван. А сам встал.
— Обижаться будешь потом. Ты что, не представляешь, какие нравы за окном?
— За окном — Лена. Что я ей стану объяснять? Мы месяц не разговаривали, и я сам, понимаешь, сам попросил ее выйти. Я еще ни разу не нарушал своего слова. И не нарушу. Тем более перед Леной.