Со временем знакомство Репнина с Владимиром Корфом укрепилось, несмотря на то, что они оказались во многом противоположны. Репнин отличался нравом более ровным, характером открытым, был начитан в литературе и искусствах. Корф же представлял собою тип офицера, почитаемый императором — прямолинейный, сосредоточенный, проявлявший отличную выучку в воинском ремесле. Он весьма нравился дамам, но был с ними самоуверен и порою излишне циничен. Михаил даже заподозрил в его прошлом несчастную любовь, но Владимир все отрицал и объяснял свою холодность издержками нрава.
— Ты помнишь, что сегодня балмаскарад! У графа Потоцкого? — напомнил Репнин, собираясь в Зимний.
— Да, да. Сегодня в десять. Непременно.
— Желаю, чтобы тебе повезло, и ты встретился с нею.
— О чем ты? — сухо переспросил Владимир.
— О твоей юной красавице! Она действительно так хороша?
— Да.
— А как же Лиза Долгорукая? Ты же ее любишь?
— Любил, когда был мальчишкой.
Сколько воды утекло с тех пор, — пожал плечами Владимир.
— А Лиза знает, что для тебя все изменилось?
— Надеюсь, она давным-давно нашла мне замену, — Владимир поднялся, давая понять другу, что разговор окончен.
Репнин не стал настаивать, весело подмигнул Корфу и отправился собираться. К назначенному часу в Зимнем дворце его ждал Жуковский.
От казармы Репнин поехал в двуколке. На съезде с Невского лошадь, заслышав пушечный выстрел из крепости, вдруг понесла и едва не раздавила девушку, поднимавшую с мостовой прелестную, свежую розу. Репнин спас положение, бросившись на помощь кучеру — вдвоем они осадили лошадь, уже нависавшую над растерянной девушкой. Репнин выскочил из коляски и подбежал к незнакомке.
— Вы не пострадали? — участливо спросил он. — Кучер, каналья, гонит как сумасшедший!
— Благодарю вас, — ответила девушка, и звук ее голоса, серебристый и нежный, заставил Репнина искать ее лица взглядом. Девушка оказалась так же хороша, как и ее голос — прелестное создание с небесным взором, в котором таилась грусть и доверчивость юного существа. Репнин утонул в ее глазах и растерялся. Прекрасная незнакомка заторопилась под его восторженным взором. — Все хорошо, и не ругайте кучера, это лошадь понесла.
— Хорошо, я не буду ругать… — пробормотал Репнин.
Ее взгляд был так убедителен в своем укоре, что Михаил смутился своей излишней суровости.
— Барин, — робко раздалось от коляски, — извиняйте, однако, но ехать пора.
— Да, да, — кивнул Репнин кучеру и оглянулся. Прекрасная незнакомка исчезла, словно приснилась, но искать ее не было времени, и Михаил в расстроенных чувствах вскочил в коляску и крикнул кучеру: