Ему стало лень глядеть на дорогу, по которой никто не пойдет, он зевнул и прикрыл глаза, чтобы дать им отдых... Он проспал не дольше минуты и очнулся, вздрогнув. «Не расслабляйся», — сказал он себе и снова принялся истово таращиться на дорогу.
Рассвело, и в кишлачных садах защелкали соловьи, и петух несколько раз подряд покрыл картавой бранью их ласковые трели. А когда покраснел восток и покраснела степь на востоке, над кишлаком разнесся резкий призывный вопль. С Костомыгина вмиг слетела сонливость, он взялся за автомат и, вытянув шею, заглянул за камни. Вопль повторился, и у Костомыгина сжалось сердце: вот она, война!.. Но лежавшие рядом солдаты были спокойны. Он покосился на них, помялся и все же решил тихо спросить у «чижа» Медведева, что это там такое. Медведев хмыкнул и прошептал, что это ихний поп орет.
Взошло солнце. Степь зеленела до горизонта, в кишлаке кричали петухи, мычали коровы, ревел ишак, и небо было полно светозарной голубизны, — какая еще к черту война!..
Ротный встал, отряхнулся и сказал:
— Курите.
Солдаты поднимались, шумно зевали, переговаривались, чиркали спичками и затягивались сигаретным дымом, прикрывая глаза.
Ротный хмуро глядел на кишлак.
— Саныч, — сказал он радисту, — давай отзывай наших от кишлака и ямщикам передай — пусть гонят сюда телеги.
— Товарищ капитан, а может, караван уже прошел в кишлак? — предположил Шварев.
Капитан покачал головой.
— Нет. По расчетам, от гор сюда им идти как раз ночь. Пока не стемнеет, они никуда не могут тронуться, — значит, они отошли от гор вчера поздно вечером и к утру должны были подойти сюда.
— Нет, ну а вдруг?
— Ну, если у них верблюды реактивные, — нехотя откликнулся ротный.
Радист запрашивал взводы, залегшие в степи вокруг кишлака. Затем вызывал на связь водителей-механиков.
Ротный сел на камень, снял панаму, достал расческу и начал не спеша причесываться. Шварев слонялся вокруг него, поддавал ногой мелкие камни и печально посвистывал.
— Ну что ты ёрзаешь, Шварев? — недовольно окликнул его ротный.
— Товарищ капитан, а может, они как-нибудь умудрились просочиться в кишлак?
— Ну а наши ребята там зря, что ли, полночи валялись? Если только, конечно, они там не дрыхли...
— А может, товарищ капитан, прошмонаем кишлачок? Вдруг он набит оружием и духами?
Капитан задумчиво продул расческу, аккуратно вложил ее в футляр и спрятал. Шварев выжидательно смотрел на него.
— Сколько у тебя там меток, Шварев? — устало спросил капитан.
— Каких меток?
— На прикладе, на прикладе, Шварев. Что я, не знаю, где вы метки ставите? Все знаю, Шварев. И когда-нибудь за порчу оружия три шкуры спущу.