Проводник окинул быстрым взглядом всех солдат, посмотрел на Шингарева и буркнул:
— Ну.
— Вот в чем дело.
— В чем?
— Вот в чем. Мы вам заплатим... — начал Шингарев.
— Нет-нет, — перебил его проводник.
— ...сто рублей...
— Нет. — Проводник посмотрел на часы. — Все, лавочка закрывается.
Он повернулся и шагнул в тамбур.
— Дядя, а вы служили? Вы сами-то служили когда-нибудь? Послушайте, в чем дело-то...
Проводник поглядел из тамбура поверх их голов на перрон — не бежит ли кто опоздавший, — и, не отвечая Шингареву, начал закрывать тяжелую дверь. Дверь почти затворилась, но в последний миг Романов сунул в щель ногу.
— Но! — удивленно вскрикнул проводник, распахивая дверь.
— Ты по-человечески можешь ответить? — сказал Романов.
Ударом ноги проводник сбил с порога ногу Романова и захлопнул дверь. Романов застучал кулаком в толстое пыльное стекло. Проводник стоял за дверью и смотрел на них. Он достал папиросную пачку, вытащил папиросу, подул в мундштук, прикурил и опять уставился на солдат. Вскоре поезд тронулся, Романов плюнул в мутное стекло. Когда поезд отъехал, проводник открыл дверь и крикнул:
— Засранцы!
Покружив вблизи вокзала, они нашли сквер. Там была река, неширокая и прямая. От реки скверно попахивало, но они решили, что это ничего, и расположились у воды. Через сквер иногда проходили люди, но от их глаз солдат скрывали кусты на берегу. По другому берегу тянулись глухие стены каких-то кирпичных приземистых построек, над их крышами высились фонарные столбы, фиолетово светя на черные крыши, на реку и на солдат. И они повеселели, увидев, что здесь так светло и укромно в то же время. Они повеселели еще больше, когда расстелили на траве газеты, выложили на них хлеб, консервы, огурцы и увидели, как мерцает колоннада бутылок.
— Ничего себе ресторанчик, — пробормотал Спиваков.
Все охотно согласились, что ресторанчик просто замечательный.
— Тогда поехали, — сказал Спиваков. Он расставил бумажные стаканчики, взял бутылку водки, но Шингарев остановил его:
— Сначала портвейн.
— Я не хочу мешать, я буду только водку, — ответил Спиваков.
— Нет, мы должны сначала выпить портвейна.
— Я теперь никому ничего не должен.
— Так положено. Положено пить красное вино, это вино победы, — стоял на своем Шингарев.
Романов и Нинидзе поддержали Шингарева, и Спиваков отступил, Шингарев разлил по стаканчикам портвейн. Они подняли стаканчики, полные черного вина, осторожно чокнулись и выпили. Шингарев на последнем глотке поперхнулся и закашлялся. Он поставил пустой стакан и провел рукой по груди.
— Облился, черт, — сдавленно проговорил он и снова закашлялся.