— Ну, это разрешимо. Я так понимаю, мне необходимо срочно к вам подъехать?
— Эй, Серый, — не выдержал вдруг приятель. — Ты чего несешь-то?
— Я могу проконсультировать вас до этому вопросу, — не сдавался Сергей,
— Ну, проконсультируй, — согласился приятель. — На самом деле один настойчивый вопрос вертится у меня в голове. Как она тебе? Ничего?
— Кто? — Неожиданный вопрос сбил Сергея с толку.
— Она, — вдохновенно повторил Жорик. — Девушка по имени Свет-ла-на… Та, которую ты здесь вчера соблазнял? Ну, чего молчишь-то?
— Что?! Ты о чем?
Сергей даже не заметил, что перешел на ты. Совсем забыл о своей роли и окончательно сорвал придуманный спектакль, прокричав в трубку:
— Откуда ты про нее знаешь?!
— В газетах писали, — хмыкнул Жорик,
— Да прекрати! — рявкнул Сергей, окончательно теряя терпение.
— Да ты что распсиховался-то?
— Я тебя спрашиваю, откуда ты про нее знаешь? Откуда? Да не молчи же ты, придурок!
Ругательство, сказанное в сердцах, сослужило недобрую службу: в ответ последовала тирада гнусностей, после чего короткие гудки возвестили о том, что связь закончена.
— Черт, — снова выругался он, торопливо набирая номер Жоркиного мобильника. Но тот был уже отключен.
Захотелось швырнуть этот проклятый телефон об асфальт. Посильнее, чтобы разлетелся вдребезги.
Куда-то затерялась соль.
Павел добросовестно искал ее везде. Открыл одну, скользнул взглядом по тарелкам, ни одну не пропустил. Потом наткнулся на высокие стеклянные колбы с голубыми пластмассовыми крышками. Оглядел одну — гречка, в следующей был рис, потом еще рис, только другой формы. Сахар, макароны, манка. Ложки, вилки. Кастрюли. Перец красный и черный, горький и сладкий. Соли нигде не было.
Только в солонке, одиноко стоящей на столе, оставалась крупица. Но этой крупицы будет недостаточно для того, чтобы приготовить…
Он еще не знал, что именно собирается готовить. С тех пор, как начал искать соль, мысли его почему-то были заняты совсем другим… Впрочем, откуда это «почему-то»? И разве были его мысли в последнее время хоть чем-то заняты, кроме одного?
Остановившись возле окна, он поискал глазами соль на подоконнике. Маловероятно, чтобы здесь она оказалась. И все же… За окном свистел ветер. Сгибал к земле, не давая возможности распрямиться хоть на секунду, ветки деревьев. Почти голые, по-зимнему сонные ветки. На бельевой веревке висел и трепыхался, как знамя на флагштоке, Ритин халат. Желтое знамя в розовый горошек. Павел усмехнулся криво. Усмешка застыла у него на губах, превращая лицо в гримасу скорби.
Невыносимо. Невыносимо уже жить вот так,