— Любого, говоришь…
Промелькнувшая в сознании мысль еще не успела оформиться. Глаза горели, по бледным щекам пошли розовые пятна.
— Любого… Ты чего, Машка?
— Десятки, говоришь, хватит… А знаешь что, давай попробуем?
— Что попробуем?
— Купить. Мне. Любого… Я сама выберу. Для дворника время суток неподходящее, на цементный завод нас не пустят, а вот на автомойку, пожалуй… Ты на машине?
— На машине… Ты что, совсем, что ли, сбрендила?
— Я не сбрендила. Я тебе сделку предлагаю.
— Сделку?
— Ну да. Помнишь про «ядерную кнопку»?
— Помню… Да что с тобой, Маш?
— Так вот. Я на нее пока еще не нажала. Я, честно говоря, просто забыла про нее, но ты мне напомнил. А зря. Теперь все будет от тебя зависеть.
— Да что я должен сделать-то?
— Я же сказала тебе уже. Ты должен купить. Мне. За десятку.
— Кого?
— А там на месте и разберемся. Я выберу, который мне больше понравится.
— Маш, успокойся. Ты на самом деле не в себе. У тебя глаза какие-то странные. И голос, и лицо все в пятнах.
— Поехали, я тебе говорю. Иначе прямо сейчас звоню Бирюкову.
— Ты пожалеешь потом…
— Я уже пожалела. Мне больше в этой жизни жалеть не о чем.
— Я пошел. — Он поднялся, сделал несколько шагов в направлении прихожей, оглянулся: — Тебе, может, врача вызвать?
Она молчала. Он снял с вешалки куртку, накинул на плечи, застегнул молнию.
— Эй, Глеб, — донеслось из комнаты, — я ведь серьезно говорю.
Она появилась в дверном проеме — взлохмаченные волосы, горящие глаза и щеки.
— Черт, — выругался он и швырнул на пол железную ложку для обуви. — Черт с тобой, поехали. Чокнутая…
Она вышла вслед за ним, села рядом в машину.
— Есть она у тебя, эта десятка?
— Откуда? — Он сразу заглушил мотор и даже вздохнул облегченно. — Откуда у меня десятка, я семь тысяч в месяц получаю, девять — потолок, а до зарплаты еще неделя осталась…
— Ничего. Десятку я тебе достану. Прямо сейчас.
— Да где же ты возьмешь?
— Поехали, я тебе говорю. Заводи мотор. Заедем сейчас в одно место, а потом сразу на автомойку.
Он не стал задавать больше вопросов, молча и сосредоточенно смотрел на дорогу, послушно поворачивая руль, когда она его об этом просила. Притормозил возле шлагбаума, не пропускающего машины на охраняемую территорию. Заглушил мотор.
— Дай телефон, — попросила Маша. Набрала шесть цифр, с трудом вспоминая, дождалась знакомого голоса. — Мам, это я. Ты позвони, скажи, чтоб меня пропустили…
Отдала телефон обратно.
— Я сейчас.
Он посмотрел на нее: лицо было все таким же бледным, только глаза уже не горели, а стали какими-то мутными и тусклыми.
Дверь открыла мама. В длинном велюровом халате изумрудного цвета, с блестящими каштановыми волосами, распущенными по плечам. Молодая, красивая, свежая, без косметики на лице. Всплеснула руками, не в силах справиться с удивлением: