Некоторое время он молчал, потом поднял лицо:
— Поговори, Машка. Это ведь шанс, наш с тобой единственный шанс…
Она так не считала. Но она вообще не уверена, что в этой жизни у нее остался хоть один шанс. С тех пор, как перестала узнавать себя в зеркале, исчезли они, все ее шансы.
На следующий день она на самом деле позвонила матери. Договорилась с ней о встрече в кафе — с тех пор, как дочь вернулась из Москвы, мать видела ее исключительно на нейтральной территории.
Маша пришла в кафе раньше, села за столик, издалека еще увидела ее — женщину, даже близко не выглядевшую на свои сорок с небольшим лет, ухоженную, яркую, окруженную, кажется, любовью. «Береги ее», — вспомнила она слова отца. Вспомнила, как, пытаясь уберечь, глотала таблетки нитроглицерина, одну за одной, крошечные шарики, приближающие ее к смерти. И все-таки уберегла. Мать не узнала, да и до сих пор, наверное, не знает ничего. И не догадывается, что хрупкое ее счастье — в неведении.
Они разговаривали недолго, минут двадцать, почти исключительно по делу.
— Зашла бы как-нибудь, — услышала Маша, уже поднимаясь из-за стола. Ничего не ответила, потому что фраза на самом деле была слишком бессмысленной.
Вернувшись домой, рассказала Глебу о состоявшемся разговоре. Он зацеловал ее всю, шептал то и дело «киска», «умница», «спасибо тебе», потом помчался в магазин, расположенный неподалеку от дома, и притащил ей огромного плюшевого зайца с длинными, смешно торчащими в разные стороны ушами. Она никогда не любила мягких игрушек, но подарок приняла с благодарностью, с восторгом даже — не столько по поводу самого зайца, сколько по поводу этой бескрайней и сумасшедшей нежности, которая, оказывается, так приятна.
На следующий день вечером они сидели на кухне за ужином. Раздался телефонный звонок — Глеб протянул руку к мобильнику, лежащему у него за спиной на кухонной тумбочке. Долго разглядывал определившийся номер, пожал плечами.
— Алло. Да, это Глеб. Да…
Потом метнул многозначительный взгляд — она сразу все поняла. И, едва успев понять, услышала тут же подтверждение собственной догадки:
— Здравствуйте, Сергей Борисович…
Ему предложили место в секретариате. Вопрос находился в стадии рассмотрения, должен был решиться со дня на день. Встреча, на которую Маша неохотно согласилась пойти и все-таки не пошла вместе с Глебом, затянулась…
…Она посмотрела на часы: двадцать пять минут двенадцатого. Снова перевела взгляд на зеркало, но отражение в темноте было уже практически неразличимым. Только контуры, которые ни о чем не говорили. И голоса тоже больше не было слышно, он куда-то исчез, как будто бы тоже растворился в темноте вместе с отражением. Было ли все это?