Разговор перебили Дато и Хорешани. Они пришли к Георгию обедать. Одним скучно. Скоро придут Нестан и все «барсы» освежать головы после пира! Так пробовала шутить Хорешани.
Димитрий возбужденно ворвался в комнату:
– Георгий, гонец спешный от Русудан: Нугзар умер!
Дато и Хорешани вскочили. Они инстинктивно почувствовали – смерть Нугзара приближает их отъезд в Картли.
Хорешани торопливо вышла. Из дальней комнаты слышались плач и причитания Нестан.
Опустив голову, Саакадзе молчал. Что-то ушло из его жизни, ушло безвозвратно, словно кинуло в немую пропасть.
Молчали и «барсы», стыдясь неуместной, невольной радости.
«Да, шах в таком деле не откажет, не совсем собака. Георгий ближе всех Нугзару, мы тоже. Конечно, на похороны всех отпустит. В Носте весной хорошо. Сады в цветах. А, здравствуй, дорогая Ностури! Сколько радостей с тобой связано!.. Детьми купались. Как приеду…» – Дато зажмурился.
Послышался шум, возбужденный голос. Дверь распахнулась, вошел гонец. За ним гурьбой ввалились Элизбар, Матарс, Пануш и Гиви.
Эрасти взглянул на смеющиеся глаза «барсов» и отвернулся.
Гонец вынул из запыленных цаги свиток.
Георгий углубился в взволнованное послание Русудан.
«Барсы» не хотели оскорбить Георгия, но помимо воли радость светилась в их глазах.
«Лучше моего деда на свете нет! Ему повезу…» – Димитрий сердито дернул себя за ухо.
Элизбар учащенно дышал: «Шах отпустит, отпустит! Нугзар умер! Носте, дорогое Носте!.. Скоро увидимся!.. Мать! Как, бедная, обрадуется… Сестры выросли, свадьбу будем праздновать… Вот Матарс давно любит Нателу… Спасибо Нугзару… Что я, с ума сошел?!» – испугался Элизбар.
Гонец подробно рассказывал о печальном событии:
– …княгиня Нато лечаки разорвала, кружева, как пух, летели. Волосы распустила. Глаза стали как два ореха, только смотрят мимо покойника. Как вода из кувшина, слезы льются. Одна щека ничего, а на другой сквозь румяна пробилась белая полоса. Как дорога в поле лежит.
Гиви фыркнул. Димитрий свирепо толкнул его. Элизбар, рукой зажав рот, еле сдерживал смех.
Поднял голову Георгий и молча посмотрел на «барсов».
Гонец, кашлянув в руку, продолжал:
– На белом возвышении черный гроб золотыми кистями играет. Меч Эристави Арагвских в ногах на фиолетовой подушке лежит. Только доблестный Нугзар не видит. Живым был, одно золото держал в руках, а теперь два серебряных абаза глаза придавили.
– Как, сами придавили? – изумился Гиви.
– Нет, ты, ишачья голова, полтора часа помогал, – сверкнул глазами Димитрий.
Сначала тихо в рукав засмеялся Дато. Взглянув на него, загрохотал Даутбек. И словно град ударил по стеклу – «барсы» давились, умоляюще смотрели на Георгия и еще громче хохотали. Им казалось, что они с пандуристами на конях шумно и весело въезжают в родное Носте.