Княгини тонкими пальцами, усыпанными перстнями, осторожно разламывая поджаренное крылышко цыпленка, вели изысканный разговор о грузинских стихах, о тонкости рисунка на китайских вазах, о заманчивых картинах из «Тысячи и одной ночи».
Князья запивали вином из прадедовских рогов душистое мясо, пряную дичь и, подхватывая остроумные тосты толумбаша, пересыпали изысканные ответы афоризмами Шота Руставели и Фирдоуси.
Высшее духовенство, степенно запивая нежную рыбу светлым вином, переговаривалось о фресках грузинских храмов, о каллиграфии древних книг, о значении Иверской церкви.
Теймураз, польщенный пышным празднованием его свадьбы, поклялся Луарсабу в дружбе и братстве.
Тесная связь Кахети и Картли подсказала Мамия Гуриели и Левану Мегрельскому войти в военный союз. Георгий Имеретинский отчасти по собственному желанию, отчасти под давлением Тамары тоже поклялся в дружбе Луарсабу и Теймуразу.
Сегодня последний вечер свадебного пира. Все шумно веселы, все довольны. Многие княжны запылали любовным жаром, многие рыцари отдали свои сердца «гибким сернам». И тут же, под благосклонным вниманием царей и цариц, намечались соединения сердец и знамен.
На угловой тахте, утопая в шелковых мутаках и подушках, шептались княгини.
– Нино Магаладзе, наверное, под языком кизил держит.
– Будешь кислым, когда две недели, кроме зеркала, тебя никто не замечает.
– Тамаз и Мераб тоже мало танцуют.
– Из-за Астан сердятся.
– Сами виноваты, зачем пустили Реваза в Иран.
– Правда, принесенное ветром ветер и унесет.
– Гульшари, как ядовитая змея, шипит.
– Довольно чужим местом пользовалась.
– Чужой тахтой тоже довольно…
– Мариам свое лицо потеряла…
– На лошадиный каштан стала похожа.
– Никогда не была очень красивой…
– Умной тоже нет.
– А Теймураз к невесте совсем спокоен…
– Стесняется, родственница.
– Ничего, привыкнет. У иного и орехи не шумят, а у Теймураза и хлопок затрещит.
– Ха… ха… ха…
– Хи… хи… хи… Нато всегда развеселит.
Тэкле оживлена, она словно проснулась от тяжелого сна, на нежных губах расцветает теплая улыбка. Тэкле поднимает бархат ресниц, и два черных солнца обжигают самые ледяные сердца.
Взволнованная молодежь доверяла Тэкле свои тайны. К ее советам прислушивались пожилые княгини. Ее посвящали цари в планы будущих битв. К ее ногам бросали витязи оружие, умоляя для счастья наступить на клинки.
Луарсаб не сводил с нее влюбленных глаз. Он радостно думал: наконец моя Тэкле стала не только царицей моего сердца, но и царицей Картли. Вот она сидит, окруженная первыми красавицами, но все звезды меркнут перед сиянием луны в четырнадцатый день ее рождения.