И вдруг ни с того ни с сего шепнул надменному и строптивому боярину Милославскому:
– Из знатных князей, царю иверскому ближние люди, только блюдятца шаховых посланцев, оттого и рядятся в простое платье и на коней не саживаются.
И пока Милославский делился новостью с соседями, а те с другими боярами, Хворостинин подхватил «барсов» и усадил рядом с собою по правую и левую руку.
Наступало время полпира.
Широко распахнулась дверь, вошла боярыня в темно-зеленом сарафане и жемчужной кике, держа поднос с кубком. За нею следовали пестрой толпой сенные девушки. Подойдя к старшему Морозову, боярыня низко ему поклонилась. Поклонился ему и подошедший Хворостинин, в голос с женой проговорив:
– Не откажи в чести вина пригубить!
– За тобой следом, боярин! – ответил с поклоном Морозов, принял кубок и осушил его. – Счастья и богатства дому вашему, а вам во здравие!
Застучали кубки. Боярыня вышла и вскоре вернулась, но уже в синем атласном сарафане и в другом кокошнике. Снова пенился на подносе золоточеканный кубок. Как раньше к Морозову, подошла она к Нарышкину и поднесла ему кубок:
– Не откажи в чести вина пригубить!
И опять ушла, и опять вернулась, но уже в вишневом сарафане и новом уборе. С поясным поклоном поднесла она кубок Долгорукому. А там снова ушла и снова вернулась, но уже в голубом сарафане с серебряными лилиями по полю. С поясным поклоном поднесла она кубок Ромодановскому. И вновь уходила, и вновь возвращалась – каждый раз в сарафане другого цвета, в другом кокошнике, – подходила с кубком к каждому гостю, пока не обошла всех.
Как только Хворостинин опустился на свое место, стряпчий тотчас поднес каравай черного хлеба, нарезанный ломтями. Хворостинин нарезал ломти на маленькие кусочки и каждый кусочек особо передавал гостю:
– По примете дедовской: хозяйский хлеб злых духов отгоняет!
Покончив с последним ломтем, Хворостинин ударил в ладоши.
Вереницею, один за другим, вошли слуги, неся в руках дымящиеся мисы с лапшою, со щами, с рассольником, со всевозможной ухой: и черной – с гвоздикой, и белой – с перцем, и просто голой. Поначалу ели степенно, но по мере освобождения жбанов, ковшей, кружек, чарок, многофунтовых кубков, достаканов, овкачей и болванцев все веселели, чаще взлетало над столами:
– Отведай!
– Пригуби!
Пока бояре со всем рвением управлялись с мисами, стряпчий опустил перед Хворостининым опричное – особое блюдо: огромный курник. Важно разрезал его боярин на куски, разложил на блюдца и подал дворецкому знак. По наказу Хворостинина дворецкий подносил эти блюдца гостям, соблюдая старшинство, и низко кланялся: