Она уставилась на него сквозь подсвеченную луной тьму.
Он криво улыбнулся.
— Почему это должно меня возмущать? Боги соединили ваши судьбы еще до того, как я достиг Иса. Ты была мне верна. Это все, о чем может просить центурион.
— Ты все еще не перестаешь меня удивлять, — задумчиво сказала она.
— В самом деле, я не стану обижаться, если ты и он…
Ее охватил ужас. Она закрыла ему рот ладонью.
— Тихо! Ты почти богохульствуешь!
Как раз это его и не волновало. Он осознавал, как устал.
— Хорошо, больше не будем об этом говорить.
— Лучше не стоит. — Она легла. — Лучше попытаться заснуть. Сорен и я, мы оставили эти чувства позади. Для нас уже слишком поздно.
II
— Нет, — произнесла Кебан. — Не делай этого.
— Что? — Будик уронил руки с ее талии и отступил. — Опять?
— Прости, — печально ответила она. — Мне нехорошо.
Солдат уставился на свою жену. После нескольких дней полевых работ он пришел домой весь горя, сразу как Админию дали отпуск.
— В чем дело? Лихорадка, боль в животе, что? Кебан склонила голову.
— Мне нездоровится.
Будик рассматривал жену. Она стояла, ссутулившись; живот выпятился, желтоватая кожа на щеках обвисла, образовался двойной подбородок, но по сравнению с тем, какой она стала за последние четыре-пять лет, мало что изменилось. Не изменились ее грязные, исчесанные волосы, кисловатый запах немытого тела, испачканное платье, которому требовалась штопка. Хотя тело под ним, глаза и губы были все еще привлекательными, и об этом он помнил.
— Ты обычно не так уж слаба, — пробормотал он, — и в то же время тебе нездоровится. Тогда пойдем в постель. Много времени это не займет, а потом ты и отдохнешь.
— Нет, ну пожалуйста, — захныкала она. — Если б я только могла, но прошу тебя, не сегодня.
— Но почему?
Женщина собралась духом и возразила:
— А если меня вырвет в тот момент, когда ты будешь во мне? Прости, но меня тошнит, а твои запахи — твое дыхание, этот твой сыр, — может, завтра, дорогой?
— Вечно завтра! — крикнул он. — Ты больше не в состоянии раздвинуть для меня ноги? Будучи блудницей, ты проделывала это для любой деревенщины.
Кебан отпрянула к стене. Муж кружил по комнате. Груда вещей, разбросанная одежда, немытая посуда казались серыми от пыли.
— Может, хотя бы в доме у меня будет порядок, чтобы мне не было стыдно приглашать своих друзей? — продолжал кричать он. — Нет? Ну делай, как знаешь.
Женщина бросилась подметать.
— Будик, я люблю тебя.
Дальше он слушать не пожелал, гордо вышел и захлопнул за собой дверь.
Под нестерпимо палящим солнцем улица жила в своем стремительном потоке. Он пробирался вдоль ее извилистой узкой полосы по запущенному району, где они жили. Когда его окликали знакомые, он здоровался с ними кратко. Велико было искушение остановиться и поболтать, ведь многие из них были женщины, соседские жены и дочери. Но это бы привело к грехам, проблемам, может, к жутким ссорам. Найти бы дешевую проститутку в Рыбьем Хвосте или на здешних извилистых улочках. Кебан поймет. Она не будет спрашивать, где он был. Но ее слезы не дадут ему сегодня спокойно уснуть.