Вначале сны были очень разрозненными, и я придавала им мало значения, когда в моей жизни столько всего происходило. Кто-то медленно появлялся из-за горизонта. Они приближались ко мне по волнам. Всякий раз они подходили все ближе. Наконец я смогла разобрать, что их было, трое: мужчина, женщина и… еще что-то, некое присутствие, тень, но я чувствовала энергию внутри нее… Сны являлись ко мне все чаще и чаще. Теперь я различаю, что мужчина несет молоток и одет в красную мантию, на ней королевская эмблема, колесо. Женщина одета в синее с белым, наподобие одной из вас, галликен. У третьего — кажется, три ноги и один-единственный громадный глаз.
Дахут перевела дух, приближаясь к завершению рассказа.
— Этим утром, как раз перед тем как меня разбудила служанка, они подошли так близко, что я, наверное, смогла бы разобрать их лица. Мне показалось, что мужчина — это мой отец, а женщина моя мать — так я себе ее представляю.
Ее речь стала протяжной и плавной. Она сидела, смотря в ночь.
— Женщиной можешь быть ты сама, — сказала Фенналис.
Дахут обернулась и уставилась на нее.
— Что? Ты, ты можешь его для меня прочесть? Я никогда не думала, что ты…
— Предсказание, волшебство, прикосновение потустороннего, все чудеса проходили мимо меня. Это не для человека. Говорю, я не завидовала Форсквилис. А что касается тебя, дорогая моя, я желаю лишь одного, — женщина еще раз вздохнула. — Нет, я еще слишком далеко от мира колдовства, чтобы понять. Умоляю тебя, будь очень, очень осторожна.
Дахут выпрямилась.
— Спасибо, но почему я должна опасаться за свою судьбу?
— Я знаю, что это.
— Я знаю, что это моя судьба. — Дахут поднялась. Взгляд ее упал на книгу. — Я не видела ее раньше. — Склонившись и следя кончиком пальца, она громко прочла: «Блаженны нищие духом: ибо наследуют …»
Она отпрыгнула, словно папирус ее обжег.
— Фенналис! — закричала она. — Это христианская проповедь! Я видела имя Иисуса!
На женщину снизошло спокойствие.
— Так оно и есть. Корентин перевел несколько своих манускриптов на исанский. Он дал мне это на время.
Дахут выдохнула.
— Ты с ним виделась?
— Недавно, — улыбнулась Фенналис. — Все просто, дитя мое. Мы несколько раз беседовали, по моей просьбе. Он знает, что ему никогда меня не обратить. Я слишком стара и твердо иду по своей колее.
— Тогда зачем, скажи, зачем?
— Чтобы узнать хоть каплю о том, во что он верит, во что верят столь многие. Учение, конечно, обладает долей правды, долей понимания, а я была бы рада узнать то, от чего прежде отступалась.
— Они отвергают богов!
— Что ж, зато наши боги отрицают Христа. Где справедливость? Когда я была молодой, я — Дахут, моим первым королем был Вулфгар, человек грубый, но с благими намерениями и желанием, и — ах, просто жеребец. Непреклонный Гаэтулий убил его и овладел мной. Угрюмый Лугайд убил Гаэтулия. Никого из них я не могла ненавидеть; оба подарили мне много детей для любви, и, кроме того, на то была воля богов. Потом пришел Хоэль, как большое золотое солнце, ведущее за собой зиму; а я была еще не настолько стара, чтобы не родить ему дочь. Но в результате ужасный Колконор убил Хоэля. Спустя пять лет нас освободил Грациллоний.