— И на чем ты доедешь? — пожала плечами Татьяна. — Все стоят. Нет, Тоня, терпеть нам до конца.
— Какой ужасный день, — вздохнула Таисия Максимовна.
И все вновь замолчали. Антонина Дмитриевна еще раз попробовала набрать номер Анатолия. Результат был тот же. Но через какое-то время ее мобильный телефон зазвонил. Она схватилась за аппарат, но, взглянув на дисплей, разочарованно вздохнула. Это был не старший сын. И не младший.
— Да, — со вздохом сказала она.
— Антонина? Это я, — раздался в трубке визгливый женский голос.
— Кто — я?
— Не узнаешь? Валя! Вот кто! Богатой буду! Слушай, вы где? Мне Петров звонил. Говорит, застряли в пробке. Так время сколько? Совсем с ума сошли? Что ж там такая за пробка? У меня уже все остыло! Соседи разошлись! Я тут что, до вечера вас буду ждать? Обо мне-то кто подумал? Вас бы на мое место!
— А тебя на мое, — не удержалась Антонина Дмитриевна. — Не переживай: мы Нину уже помянули. И ты не жди. Посиди с соседями. Выпей.
— Да что там у вас случилось-то? — взвизгнула Валентина.
— Тебе русским языком сказали: пробка!
— Слышь, Антонина? — таинственно понизив голос, сказала ее собеседница. — Греков-то про денежки узнал!
— Про какие деньги?
— Что Нина была богатая! Раз Петров знает, то и Юрка знает! Они ж друзья-приятели! Что делать-то будем?
— Я тебе не понимаю.
— Да брось! Не понимает она! Ха-ха! Нина мне сказала, что одолжила тебе денег! Я-то молчу, потому что у меня тоже рыльце в пушку. Если Греков узнает, он меня прикончит! Боюсь я его, — пожаловалась Валентина.
— Много ты у нее взяла?
— И не говори! Только не я, а Николай мой приезжал. Я-то по мелочи — перехватить до зарплаты. Ты же знаешь, мы вечно в долгах. А Колька бизнес затеял. Сколько, мол, можно на дядю горбатиться? Пора и на себя поработать. Короче: решили мы с ним открыть магазин. Пошли в налоговую, зарегистрировались как ЧП.
— Как кто?
— Частный предприниматель! А денег-то где взять? Кредит! Но там та-акие проценты! Разумеется, Николай мой на Нину рассчитывал. Та вроде бы да, а потом на попятную. Она за последние полгода сильно изменилась. Ну сама на себя стала не похожая! Была такая добрая, ни в чем не отказывала, слова поперек не скажет. А тут словно подменили! Я, говорит, для себя хочу пожить. Устала, мол. Заездили вы меня. Уйду я от вас.
— Это она, должно быть, на самоубийство намекала, — ухватилась за эти слова, словно за спасительную соломинку Антонина Дмитриевна.
— Может, и на него. У Нинки это было — о смерти, об усталости. Там, мол, хорошо, на том свете. Юрка говорит, что постоянно угрожала ему самоубийством. Уйдешь, мол, а я застрелюсь.