утретесь. Adieu!
Легко подняв огромный шкаф и вытряхнув из него остальные
вещички З., он вышел.
Всю ночь из вестибюля слышался шум, скрип пружин, гортанные непонятные возгласы, а на площадке бельэтажа горько бедовали над поллитрой З. с Юрием Филипповичем.
— Остались мы с тобой сиротами, Филипыч, — плакал З. — Одиночество, Филипыч… Как это пережить?
— Замкнитесь, товарищ замминистра, — советовал старшина, — уйдите в себя, с головой в работу…
Вполне понятно, что карьера З. с этой ночи резко пошла на убыль.
Попенков с молодой спутницей жизни постепенно налаживали быт. Частенько приезжали родственники и вносили свою лепту в это дело. Родственник Кока помог молотком, родственник Гога малярной кистью, родственник Дмитрий оказался на все руки мастер.
Вестибюль перегораживался, возникали комнаты, альковы, будуары, санузлы. Сапоги Петра Великого оказались в кабинете Попенкова. Японский сюжет интимно и в то же время скромно окрашивал будуар Зиночки. Рыцари, варяги и новгородцы оказались в комнате для гостей, что, должно быть, сильно вдохновляло приезжающих родственников — частенько они пели там хором воинственные песни. щ
Питание постоянно улучшалось. Зиночка добрела, наливалась молочно-восковой, сахарно-сливочной спелостью. Жизнь ее представляла ныне полную гармонию, во внутреннем мире царил субтропический штиль, благолепие, роскошный покой.
Попенков появлялся в ее будуаре всегда внезапно, стремительно, с порога вонзал кинжальный взгляд в голубые лагуны ее глаз, бросался, утопал в прелестях, бурно клокотал.
— Ты моя гейша! — выкрикивал он. — Моя гетера! Моя Лорелся!
Зимой 1953 года в Москве произошло важное событие — умер И. В. Сталин. Всенародное горе захлестнуло и дом № 14 по Фонарному переулку. Глухие стенания слышались в нем несколько дней. В бельэтаже по ночам горько рыдали два бобыля — Юрий Филиппович и замминистра. Пронзительные отчаянные звуки корнет-а-пистона проникали во все квартиры, пользуясь трагической свободой этих дней.
В свалке на Трубной площади чуть не погиб Николай Николаевич Николаев. Миша Фучинян, Толик Проглотилин и Васька Аксиомов еле-еле вытащили его из канализационного люка. Эти мужественные люди организовали боевую группу и кое-как вывели с Трубной растерзанных обитателей Фонарного переулка. Никто так и не пробился в Колонный зал.
Никто, за исключением, конечно, Попенкова, который неведомым самому себе, может быть, даже фантастическим путем без особого труда и членовредительства оказался в «святая святых», все видел самым подробным образом и даже в качестве сувенира принес с собой кусочек траурного крепа с люстры.