— Это значит, — продолжил князь, — что отныне у князя путивльского Владимира нет невесты... Нет!.. Потому что нехорошо, — добавил Буй-Тур, ядовито усмехаясь, — когда невеста есть у того, кто женат.
Под продолжительный хохот Всеволод сорвал накидку с лица Гурандухт, едва не задохнувшейся в бесплодных попытках продышаться сквозь хотя и тонкую, но плотную ткань. Безжалостно смяв накидку, Буй-Тур бросил ком на колени тихо сидящему жениху.
— Возьми! — приказал князь трубечский торжественно, словно то была не ткань, а драгоценное оружие. — И пусть мы, сопровождавшие сюда тебя либо невесту, станем последними, кто видел ее с непокрытой головой!
Со стороны половецких веж, стоявших, как казалось, пустыми и забытыми, раздалась заунывная песня. Чистые девичьи голоса пели на тюркском о прекрасной лебеди, покидающей навсегда свой стан... Подруги и служанки невесты, безмолвно, как требовал обычай, ожидавшие в юртах, вышли, чтобы забрать Гурандухт с собой и переодеть, как прилично замужней женщине.
Жених и невеста поднялись. Владимир Путивльский, продолжая держать в левой руке покрывало своей невесты, свободной рукой потянул книзу конец кожаного ремешка, удерживавший косу Гурандухт у затылка. Ремень легко подался, и тяжелый поток освобожденных волос опустился до пояса девушки.
У юного князя зашлось дыхание. Только что он первый раз прикоснулся к своей невесте, красивой настолько, что она казалась плодом воображения. Но разве у призраков волосы пахнут полынью? Может ли морок щекотать подушечки пальцев так, что сердце стремительно падает вниз, к примятому степному разнотравью, падает, и все не может долететь до низа, и падает, падает через щекочущую пустоту, наполненную до отказа щемящим чувством, и мчится наверх, заставляя кружиться голову, и падает... Господи, как же это?!
— Коса, — прошипел, обращаясь к племяннику, Буй-Тур. — Коса.
Мальчик ошалел от происходящего, а обычай требовалось блюсти. И дядя, бывший главным распорядителем на свадьбе, обязан был прийти на помощь. Он уже испытал подобное, жизненный опыт — дело хорошее.
Пожившему на свете князю трубечскому и курскому по осени должно было исполниться тридцать лет.
С трудом разлепив запекшиеся от волнения губы, Владимир Игоревич сказал, обращаясь к невесте:
— Пока была одна, то и коса — одна. Теперь нас двое, и кос — тоже две. Принимаешь?
— Принимаю, — поклонилась жениху Гурандухт.
— Уррагх! — заорали гости.
Согласившись заплетать две косы, невеста передавала себя мужу. Волосы не обманешь, в них вся магия человеческого тела, поэтому из лысых и не получаются хорошие колдуны и волхвы.