— Не удивлен, — сказал Миронег миролюбиво. — Здравствуй, Хозяйка. В настоящем облике, признаться, ты нравишься мне больше.
Богиня Фрейя удивленно моргнула голубыми глазами и спрыгнула с ветки ясеня вниз, чудом не зацепившись ни за что густыми волосами.
— Как узнал?
— Увидел, — сказал Миронег, и не понять было, говорит он серьезно либо насмехается.
— Волшебное зрение? Так умеют все хранильники?
— Спроси остальных, — печально сказал Миронег, зная, как и богиня, что он остался последним.
— Невежливо, — оценила предложение Миронега Фрейя. — Скажи, человек, отчего я терплю твою грубость?
— Терпением расплачиваются. Скажи сама, богиня, что во мне настолько ценно для тебя? За что платишь смирением?
— За твою наглость. — Фрейя усмехнулась, не желая говорить об этом серьезно. — Всему есть срок, хранильник. Пришло время выбора.
— Из чего прикажешь выбирать?
— Из жизни и смерти. Людям не дано совместить это в единое целое, что лишний раз говорит о вашей ущербности. Боги никогда не создали вас такими, если бы были трезвы...
— Непонятно говоришь, богиня, расскажи подробнее.
— Непонятно? Что ж... Жить тем людям, с которыми ты пришел в степь, осталось недолго, сутки, быть может, двое. Тебе решать, сложишь ты свою голову вместе с остальными или останешься в живых.
— И как же решать? Сказать тебе, быть может, что хочу жить, — и все сбудется?!
— Скоморошество... Слушай, хранильник, это воля богов, и не тебе изменить ее. Дорога на юг закрыта. Посмеешь отправиться по ней — умрешь. Ввяжешься в сечу — умрешь. Вернешься на Русь — останешься жив и здоров. Слово богов — нерушимо.
— Я заметил, — кивнул головой Миронег.
— Что решил, хранильник? — усталым голосом спросила Фрейя.
— Решил, — сказал Миронег. — Пропусти, богиня! Мне пора возвращаться.
Фрейя стояла, пристально разглядывая хранильника. В ее глазах отражался край небесной сферы, продолжавший сочиться кровью, и белки глаз казались покрытыми ржавчиной.
— Дай дорогу, богиня, — попросил Миронег.
— Гордец, — заметила Фрейя разочарованно.
И исчезла.
Маленький человеческий череп, давний подарок богини, лежавший в седельной суме, зашевелился, забился, сильно стукнул коня по ребрам. Конь недовольно фыркнул, переступил ногами на месте и тронулся в обратный путь.
Дорога назад была прямой и ровной. Истинный путь должен быть именно таким, не иначе. От линии горизонта к лагерю Миронег не встретил никого, что лишний раз говорило о том, как мало на свете тех, кто идет истинными путями.
Поэтому он целым и невредимым вернулся к стороже, рассредоточившейся по степи и пристально вглядывающейся вдаль.