— Возможно, вас связывали какие-то взаимные чувства? — настаивал я.
— Лейтенант. — Тон ее сделался ледяным. — Я не понимаю, к чему вы клоните, но мне это определенно не нравится. О каких чувствах может идти речь? Речь идет о художнике, которому муж заказал мой портрет.
— Вы никогда не позировали ему без одежды? Она побледнела и озадаченно уставилась на меня.
— Вы в своем уме?
— Безголовая обнаженная женщина — именно это заказывал ваш супруг или так захотелось Гилберту Хардейкру?
Жанин Майер медленно покачала головой:
— Нет. Только лицо и плечи. Хардейкр почти закончил мой портрет. Вы должны были видеть его в мастерской.
— Его там не оказалось, — раздраженно заметил я. — Там был только портрет обнаженной женщины. Она в отчаянии потерла лоб кончиками пальцев.
— У меня такое чувство, будто я вижу кошмарный сон, — проговорила она дрожащим голосом. — Я просто не могу ничего понять. Неужели я похожа на женщину, способную обнажиться перед каким-то полунищим художником?
— Я не знаю, как выглядят подобные женщины, — возразил я. — Единственное, что мне известно, это то, что он с вашего согласия писал ваш портрет и единственная картина, обнаруженная в его мастерской, представляла собой изображение обнаженной женщины.
— Но там должен был быть другой, мой настоящий портрет! — Теперь в ее голосе зазвучали умоляющие нотки. — Голова и плечи, на шее небольшой бриллиантовый кулон.
— Нет, мэм.
Позади отворилась дверь. Я повернул голову и увидел вошедшего. Элегантный от кончиков гладко причесанных волос до носков лакированных ботинок, он выглядел так, словно являлся неотъемлемой частью окружающей роскоши. У него было худощавое надменное лицо, темные внимательные глаза, резко очерченный рот.
Конечно, это мог быть только супруг Жанин Майер.
— Простите, — произнес он приятным голосом. — Я не знал, что ты не одна, Жанин.
— Я рада, что ты пришел, Кент. — Она поспешно поднялась. — Я даже не знаю, как это можно объяснить, но явно произошла ужасная ошибка.
— Ошибка? — Он бросил на меня холодный взгляд.
— Да! То есть нет, не то! — Она разразилась истерическим смехом. — Я в таком замешательстве, что сама не понимаю, что говорю. Кент, это лейтенант Уилер из окружного полицейского управления. — Неопределенным жестом руки она указала в мою сторону. — Лейтенант, это Кент Верной, компаньон моего мужа и наш близкий друг.
Так! Но не могу же я вечно быть правым.
— В чем дело, лейтенант? — холодно спросил Вер-нон.
— Убийство, — начал я. — Мы никак не можем решить вопрос, какой именно портрет был последним в жизни художника.