— Пожалуйста. — Потом подумала и добавила еще: — Ваше сиятельство.
Он сказал что-то на иностранном языке, одно из тех слов, которое должно по идее содержать десять слогов, а их необходимо как-то запихнуть в три. Похоже на мяуканье кошки. Эмма решила, что он говорит на русском. Ей не было важно, что он говорит, лишь бы слышать эту его особую, странную мелодику речи. Затем он сказал по-английски:
— Да. Мы можем ехать. Как мило с вашей стороны быть такой почтительной и уважительной. Шаг в правильном направлении, Эмма. — Он зашагал к ней и вдруг спросил: — Когда? — И, тут же осознав, что одного слова недостаточно, уточнил: — Когда был сбит ваш ягненок?
Эмма задумалась.
— В августе.
— Когда именно в августе? Я забрал карету в августе. Выходит, у него не весь месяц была карета?
Эмма сдвинула брови.
— Вы хотите сказать, что моего ягненка мог сбить ваш дядя?
Он подошел к ней вплотную и посмотрел в глаза.
— Это не важно, — со вздохом произнес он. — Вы были правы. Я способен убить вашего ягненка, а потом создать вам с этим еще и проблемы. — Он взглянул на снег, затем вновь поднял голову и спросил: — Это на самом деле так ужасно?
У него было такое выражение лица, будто он хотел спросить ее, на самом ли деле он так ужасен.
— Для ягненка это действительно было ужасно.
— Кони, — он кивнул в их сторону, — очень быстрые. Я их полюбил. — Он состроил гримасу. — Они самые безумные животные, с которыми мне доводилось иметь дело. Я все время пытаюсь их успокоить. Мой отец, — он поднял вверх бровь, — он бил их, не давал им еды... — Стюарт вдруг замолчал. Возмущение, отвращение мешали ему говорить. Затем он вновь посмотрел ей прямо в глаза. — Я продолжаю думать, что ласковое обращение может вернуть их в нормальное состояние. Вы считаете это возможным?
Едва ли Эмма могла дать ответ специалиста, но она все же попробовала:
— Кого-то — да, кого-то — нет. — Она не знала, как насчет лошадей, но с людьми дело обстояло именно так.
— Они великолепны, вы так не считаете? — Он обернулся, чтобы еще раз полюбоваться на своих коней. — И замечательны тем, что так здорово подходят друг к другу.
— Да.
— И их скорость, и их темперамент... Он замолчал, она ждала.
— Трое из них становятся послушными, я это чувствую. Что касается переднего пристяжного... — Конь бил копытом землю, опуская и поднимая голову. Стюарт покачал головой. — Но даже этот, который лягается и кусается, все равно скачет в команде. Это хороший знак, не так ли? Они, все восемь, вкладывают душу в свое дело, словно их жизнь зависит от того, как скоро они доберутся от одной точки к другой. Мой возница говорит, что они им правят, а не он ими. Единственный способ справиться с ними — это отпустить поводья.