Хену вошел в экстаз и стал произносить бессмысленный (для Джаи) набор слов и звуков — сладкий дым курильниц стал гуще и вскоре так окутал зловещую фигуру жреца, будто он исчез, растворился в жарком воздухе храма.
Мальчика трясло от страха, и он, едва владея собой, почти ничего не соображая, обратился в бегство. Но тут он вспомнил о Туанес, перебежал на другую сторону подземелья и с трудом отыскал ее. Молодая женщина лежала на земляном полу в глубоком обмороке.
Напрягая силы, Джаи вынес ее на воздух, положил на густую траву и убежал...
Лишь к самому вечеру он окреп духом и заставил себя вернуться к месту, где он покинул бесчувственную Туанес.
Ее уже там не было...
Тхутинахт сперва удивился. Потом — стал нервничать. А последние дни — холодок страха проник и в его душу.
На строительстве Та-Мери начали происходить странные вещи...
Сперва погибло трое рабочих. Кусок скалы упал на них, когда они ровняли край площадки позади каменного льва. Некоторое время спустя во время сна погибло еще девять рабочих. Их укусили змеи, неведомо как оказавшиеся среди спящих.
Затем умерло более ста человек... На этот раз боги отравили воду для питья. Неизвестно, кто пустил такой слух, но об этом вдруг заговорили все.
И наконец, доставая из своей плетеной корзины обед, Тхутинахт вовремя обнаружил трех маленьких змей, маслено блеснувших на ее дне. От их укуса человек умирал через пять минут...
Паника охватила людей, и строительство прекратилось. Все ходили на цыпочках, опасаясь змей, поминутно поглядывая вверх — не упадет ли с неба камень?
Впервые растерялся Тхутинахт, не зная, что предпринять. Только одна фигура рабочего видна теперь на спине Та-Мери, и лишь сейчас увидел его Джаи. Он сидел понуря голову, безучастный ко всему, в глубоком раздумье. Видно, ни змеи, ни камни, падающие сверху, не тревожили его.
Мальчик издал не то крик, не то болезненный стон и чуть ли не бегом вскарабкался на шершавую спину Та-Мери.
— Сенмут! — задыхаясь от бега, волнуясь, проговорил он. — Это я, Джаи. Как рад я видеть тебя...
Рабочий поднял голову, и мальчик содрогнулся, глядя в его асимметричное, такое знакомое ему, а сейчас усталое, изможденное лицо.
— Как ты попал сюда, Сенмут? Ты не уехал в Абу?
— М-мен-ня п-п-риве-езли об-брат-н-но... — сильно заикаясь, ответил рабочий.
— Почему ты говоришь так, спрашиваю я? О боги! Где шрам твой на правом бедре, Сенмут?!
— Я... не Сен-н-м-м-у-ут...
— Так кто же?
— Я Сеп.
Джаи, не веря услышанному, с трудом отрешается от того, что видит сам, своими глазами.
— Но ведь ты... Сенмут, — все еще сопротивляясь действительности, говорит он.