Хену? Необходимо только время...
Сенмут?
Хеси задумался. Слишком глуп. Значит — нежелателен... Надо написать в Он и попросить Рэ-ба-нофра, чтобы он послал в Абу верного человека с поручением убить Сенмута...
Шум в соседней комнате прервал размышления Хеси. Вельможа, крадучись, подошел к входу в мастерскую.
Лицом к нему сидел Рэур. Он держал в руках алебастровую статуэтку и внимательно... разглядывал ее!
— Учитель... ты... видишь?!
— Да, Хеси, благодарение богам, зрение вернулось ко мне. Но первая радость моя омрачена...
— Не понимаю, учитель.
— Помнишь ли, Хеси, помнишь, говорил я тебе: сознание человеку дают боги!
— Помню, учитель. А ум человека, говорил ты, проявляется в умении придать своему сознанию верное направление. Это свои слова: глупец никогда даже не поймет, на что он способен... Ум — это дорога доброго дела.
— Верно, Хеси, верно. Но ты не ведаешь добрых дорог.
— Объясни, учитель.
— Ты берешь чужое, с тем чтобы выдать за свое...
И Рэур обвел руками скульптуры, когда-то принесенные Сенмутом из древней кладовой и время от времени «выпускаемые в свет» вельможей.
Кровь ударила в голову Хеси. Кто мог подумать, что старик прозреет в такой неподходящий момент и разгадает его простую, но надежную игру?!
Повернувшись к статуе восторженного павиана, приветствующего восходящее солнце, что стояла на козлах за спиной учителя, Хеси ударом ноги выбил подпорку — и мгновение спустя его старый учитель был мертв...
Значит, мало иметь даже зоркие глаза для того, чтобы увидеть свою смерть, если она, вот как сейчас, стояла рядом!
Погиб учитель. Так и осталась неоконченной его скульптура в южных каменоломнях. Лежит он там, и некому разгадать ее тайну...
Хеси спокоен. Собран. Холоден. Расчетлив. На цыпочках вернулся в спальню и улегся поудобнее, как прежде.
Вскоре в спальню вбежали слуги, привлеченные стуком падения и треском козел. Вот один из них осторожно коснулся мирно спящего хозяина. Но тот спит крепко, утомленный трудом и непогодой. Пришлось почтительно потрясти его за плечо.
— Ну?! — открыл Хеси сердитые глаза.
— Прости, хозяин, прости. Беда в доме.
— Говори.
— Погиб твой учитель, погиб... Слепой он... Видно, неосторожным движением опрокинул каменное изображение священного павиана на себя... Беда!
Ветром пустыни влетел в мастерскую Хеси. При виде раздавленного учителя горе выбелило его лицо. Черные глаза его затуманились. Прозрачные слезы увлажнили его скорбно неподвижные щеки. Отчаяние лишь подчеркивало светлую любовь к человеку, воспитавшему его. Слуги видели, какое тяжкое бедствие постигло их хозяина, и пали ниц, дважды сраженные — смертью старого художника, к которому успели привыкнуть, и благородными переживаниями его достойного ученика.