И снова — покой. Все взгляды на царя. Преданно. Ожидающе. Вот поднял он божественное лицо. Оглядел каждого. В упор. Пронзительно. Холодно. Останавливая сердца подданных. Прервав их дыхание. Вот произносит он:
— Брат мой Мериб наказан. За обман рабочих. Не примет он сегодня участия в нашем пиршестве. Будет знать он!
Забегали глаза у гостей. Восторгаться? Но Мериб есть Мериб! Печалиться? Так ведь царь — еще выше... Презрительная улыбка легла на уста Хефрэ и тут же исчезла.
— Объявляю волю мою, — продолжал царь, насладившись замешательством придворных. — Изваяние, высеченное Мериптахом, достойно богов. Награждаю скульптора новой гробницей, взамен той, что отдал он жене своей...
Хор восторга и удивления щедростью царской ответил Хефрэ.
И началось пиршество!
Обильное питьем и едой. Лучшие танцовщицы Белых Стен в прозрачных накидках на гибких телах извиваются перед гостями. Не зря говорят мудрые: юность женская — лучшее оружие против старости и увядания аппетита!
Лишь час спустя царь омыл руки водой из Священно Хапи и вновь оглядел гостей.
— Хотел бы я знать, — задумчиво молвил фараон, — кто мешал в строительстве Мериптаху? — и почему-то повернулся в сторону Хеси.
— Священная воля твоя, — склонил голову вельможа. — Жрец из храма Птаха по имени Небутеф сбрасывал камни на головы рабочих, отравлял воду для питья...
Побелел, собрался в комок Небутеф под тяжелым взглядом царя. Гневом налились глаза Хену, смотревшего на Хеси. Качнулся старый Инхеб.
— Может быть. Небутеф скажет, будто я учил его этому? — насмешливо спросил Хеси.
— Да... да... — трясущимися губами пробормотал жрец, не ведая, что уже попался на удочку предателя: ведь теперь всем ясно, что преступление совершено им. Не важно, по чьему наущению, — это уже вопрос второй. — Да, да, — повторил Небутеф. — Ты меня научил!
— Смотри, Хем-ек, — почтительно обратился к царю Хеси. — Если я его подговорил, то почему он не доложил тебе?..
— Пусть наказание преступнику придумает наш любимец Кар, — повелел царь.
И тут Мериптах увидел друга. Фокусник спокоен, даже весел. Он успел выразительно посмотреть на Мериптаха, и скульптору подумалось, что Кар участвует сейчас в спектакле, заранее подготовленном и обговоренном в деталях...
Вот Кар садится в центре площадки для представлений — с живым гусем — и поднимает правую руку. Акка вкладывает в нее острый нож и удаляется.
Мериптах возмущен: теперь, узнав, кто приостановил строительство Та-Мери, он желал смерти жреца, а фокус Кара, знакомый ему, мог только попугать виновного. Обычно Кар «отсекал» гусю голову, а несколько секунд спустя «приращивал» ее, и гусь важно уходил. Фокус старый, известный всей стране Кемт, придуманный дедом Кара — великим Джеди еще во времена Хуфу.