Габриель разделалась с супом, с куском мяса и двумя порциями клубники со сливками. К тому времени как принесли кофе, она немного смягчилась.
— Мне нравится Пайн-Сити, Эл, — сообщила она почти весело.
— Он вам скоро разонравится, — угрюмо сказал я. — Что вы имели в виду, говоря о последней бутылке?
— Последняя бутылка? — Она невинно заморгала ресницами. — А разве сказала это?
— Вы хорошо помните, что говорили, когда я вышел из ванной.
— Ну как вы нашли Нину? Она охладилась?
— Да, — ответил я. — А бутылка?
— Ах, это! — В ее глазах мелькнуло что-то диковатое. — Ее бар основательно наполнен. Я насчитала пятнадцать бутылок хорошего ликера.
— Разве вы умеете считать?
— Да, и я нашла кое-что еще. Бутылку того состава, которым заправляют зажигалки… Ну, как там он называется?
— Надеюсь, вы не подложили запала и не подожгли его, когда уходили? — спросил я, вздрогнув.
— Эл! — Она укоризненно посмотрела на меня. — Вы же знаете, что я никогда такого не сделала бы! Я просто добавила, ну, этого, понемногу во все бутылки.
— Но ведь если она хоть каплю выпьет — отравится!
— Надеюсь! — восторженно согласилась Габриель. — Но хочу, чтобы сперва она угостила Говарда!
Домой мы вернулись около одиннадцати. Габриель исчезла в моей спальне. Я поставил на проигрыватель «Песню для нерешительных» Синатры. Мне она казалась соответствующей моменту. Затем сел на стул и начал думать о Линде Скотт. И вдруг совершенно неожиданно забыл о ней, потому что в комнату вошла Габриель.
— Что это на вас надето? — спросил я хрипло.
— Это мой ночной костюм, — ответила она самодовольно. — В нем я сплю. Вам нравится?
Костюм состоял из коротенькой кофточки почти без рукавов и мешковатых шаровар, плотно схваченных на лодыжках. Ниже лодыжек звенели два золотых браслета. У этого костюма было еще два замечательных достоинства: он был совершенно черным и абсолютно прозрачным.
Габриель подошла и села мне на колени, обнимая за плечи.
— Мне нравится Пайн-Сити, — сказала она и, наклонившись, поцеловала меня.
Впечатление было такое, словно к моему стулу подвели провода и пустили ток высокого напряжения.
Телефонный звонок резанул по нервам. Габриель с неохотой выпрямилась на моих коленях.
— Кто бы это ни был, — пробормотала она, — велите им перезвонить на следующей неделе.
Я мягко спустил ее с колен, подошел к телефону и сказал в трубку:
— Чертовски поздний звонок!
— Лейтенант Уилер? — отчетливо произнес женский голос. — Это Нина Бут. Я думала, вы хотите знать…
Послышался приглушенный вскрик, потом слабый щелчок — это трубку положили на место.