Лунева грустно взглянула на Илью и погладила рукав мятого капитанского пиджака.
— Эх, Илья, — проронила она, — говорю же тебе: не по себе дерево рубишь.
— Да ну… — буркнул Рогожников. — Наглый, как танк, собака…
Типсин чему-то ухмыльнулся.
— Идите в кубрик, — предложил он. — Я там картошки с салом нажарил…
— Гляди, плавник попадается, — предупредил Илья, передавая штурвал Типсину. — А то потеряем винт.
— Ла-адно… — нехотя бросил рулевой и как игрушку крутанул штурвал. — Не слепошарый…
В кубрике было жарко, иллюминаторы запотели и «плакали». На узеньком столике между двумя рундуками стояла черная обгорелая сковорода, прикрытая эмалированной плошкой, банка с солеными огурцами, лежало несколько белых тугих головок чеснока и хлеб. Александра осмотрела стол и решительно поднялась на палубу.
— Идем со мной! — бросила она Илье. — Открой мне трюм.
— Зачем это? — не сообразил Рогожников. — Чего?
— Такое питание тебе там еще надоест, — отрезала она. — Ты хоть здесь поешь как человек.
Сердце у капитана дрогнуло.
— Где — там?.. — глухо спросил он.
— Где-где… — смягчая тон, проговорила Александра. — В тюрьме.
Илья прикусил губу и полез наверх. От ее прямоты стало не по себе, но слова ее, решительная забота тронули за живое: поешь как человек… Он не был сильно голоден, да и почти не голодал никогда. В другой раз бы, наверное, и отказался от казенных продуктов. Однако сейчас материнское желание Александры подкормить его было таким дорогим и необходимым для Ильи, что он виновато и одновременно благодарно протянул:
— Не беспокойся, Саш, я и так бы…
Она не слушала его. Спустившись в трюм, Лунева взяла пустой ящик и пошла по проходу. Ловко оторвав картонную крышку с коробки, бросила в ящик несколько банок сгущенки, затем достала круг сыру, несколько поленьев колбасы, тушенки, сухого молока и бутылку спирта.
— Помоги-ка, — сказала она, стараясь выломать доски у ящика с яйцами. — Глазунью жарить будем. Ты любишь?
— Ага, — согласился Илья и махом сорвал крышку. — Я их и сырыми, и всмятку, и всяко люблю!
Затрещало масло в сковородке, запах жареной колбасы наполнил тесноту кубрика. Появился на столе тертый сыр с чесноком и майонезом, желтые шпроты в оливковом масле, тресковая печень, аккуратно намазанная на хлеб, разогретая в кастрюле тушенка. Александра хлопотала у печки с хозяйской любовью и умело. «Во женщина, — думал Ильи, окончательно разогревшись в кубрике, — пилотам дурные не попадают. Не то что моя…»
Он осекся и вздохнул. Лида тоже готовила неплохо, и в доме всегда было что поесть. Это когда теща ушла от них, Лида одна не стала успевать, и часто приходилось варить ребятишкам и себе ужин. Витька и Любашка «помогали», вертелись под ногами, тащили кто кусок сырой картошки, кто рыбу, тоже что‑то жарили в игрушечной посуде и нещадно разливали воду по полу…