— Я научусь!
— Но они падают и уходят глубоко в землю или заносятся песком. Найти — полдела, надо еще выкопать…
— Буду копать! Я умею…
— Приходится копать очень глубоко!
— Ну и что? Я сильная!
— Ты глупая! И твердолобая! — Будто бы рассердился он, тем самым вселяя надежду. — Я же сказал, не возьму!
Она вдохновилась.
— А я останусь у вас! Не прогоните же? Останусь и буду учиться!
— Ты что, смерти моей хочешь? — Целитель вдруг заговорил зло и отрывисто. — Сначала обокрали, а теперь еще и убить хотят!
— Что вы говорите?! — Испугалась она. — Вы меня не поняли! Я хочу учиться у вас!
— Как только научу кого-нибудь, так сразу умру! Это понятно?.. А я еще жить хочу, сколько мне отпущено. Мне вон еще придется равновесие восстанавливать.
Самохин поднял Сашу с колен — она плакала тихо и безутешно.
— Пойдем отсюда… Видишь, ему нельзя брать учеников. — Уговаривал он ее, будто ребенка. — Ты же не хочешь, чтобы Николай Васильевич умер?
— Конечно, не хочу! — Она давилась слезами и делала слабые попытки вырваться.
— Уведи ты ее отсюда! — Закричал целитель. — Терпеть не могу женских слез!
В машине Самохин посадил девушку на колени, прижал к себе и долго слушал, как она, съежившаяся и несчастная, с поплывшими глазами, всхлипывает и горячо дышит ему в грудь. И кроме жалости к ней, Самохин ничего не испытывал, словно те легкие искры чувства, возникшие при первой встрече, вдруг погасли, залитые слезами.
Саша наконец затихла и даже, показалось, уснула, как наплакавшийся ребенок, однако рука ее шевельнулась, ожила, нащупала сумочку и достала платочек.
— Не смотри на меня, — сказала она уже отрезвленным голосом. — Мне нужно умыться.
Она перебралась на сиденье, отвернулась к окну и стала стирать плывущую с ресниц краску. Самохин подъехал к ближайшей колонке, нажал рычаг, а Саша подставила руки, ожидая, когда потечет вода. В трубе обманчиво захлюпало, зашуршало, и вдруг вырвавшаяся струя ударила с таким напором, что окатила обоих — Саша запоздало отскочила, засмеялась.
— Ледяная!..
Потом она умыла лицо, напилась из ладоней и, распрямившись, снова стала высокой и стройной.
— Ты не думай, я сильная, — оправдываясь, проговорила она. — Просто мне стало обидно. Хотелось сделать первый самостоятельный шаг…
— У тебя еще не пропало желание лечить?
— Нет. — Она, как чуткий боксер, умела мгновенно становиться в настороженную защитную стойку. — Почему ты спросил?
— Если хочешь, познакомлю с целителем, который ищет себе ученика.
— А что он лечит?
— Он настоящий костоправ. И творит чудеса без всяких метеоритов и заумных теорий. Ставит на ноги людей, которые лежали в полной неподвижности по десять лет.