В этой новой жизни ей хотелось нравиться мужчинам еще более, чем прежде, но делать это она могла лишь на достаточном, чтобы скрыть возраст, расстоянии. Только однажды Самохин случайно увидел Принцессу близко и внезапно поразился, насколько глубок и силен был оттиск печати старости на ее лице, хотя лет ей было всего-то пятьдесят шесть.
И ни подтяжки, ни макияж и прочие хитрости уже не могли скрыть следов времени.
Его растерянность не ускользнула от соколиного чекистского взора.
— Что, испугался? — грубовато, тихо, но с улыбкой спросила Принцесса. — Это вы, мужчины, выпили мою свежесть. Своими голодными глазами.
И ушла с гордо поднятой головой, толкая пространство обтянутыми платьем, крепкими и изящными бедрами.
Самохин в прошлом хоть и носил офицерские погоны, однако по роду службы относился к интеллигенции, поскольку занимался военной аналитикой, и потому, выпадая из основного ряда заштатников ФСБ, принципиально не придерживался общих правил военного этикета и обращался по званию лишь к Хлопцу, но всегда с оттенком иронии, что не ускользало от генеральского уха. Входя в алтарь Скрябинской, вместо просительно-дерзкого «разрешите?» говорил граждански-вежливое «позвольте», никогда не называл Леди Ди полковником и относился к ней прежде всего как к женщине-начальнику, а не наоборот. Диане Васильевне это нравилось, и она позволяла себе кокетливые вольности, иногда называя его просто Сережа, хотя в этом обращении ему слышались материнские нотки. Кураторы из совбеза и Администрации за глаза называли сотрудников «Бурводстроя» снисходительно «детьми Скрябинской», а Липовой добавлял еще и брезгливое — незаконнорожденные…
Из фаворита получался ясновидящий: через три дня в тринадцать сорок Принцесса вызвала Самохина с материалами.
После визита к бывшему смершевскому сексоту он чувствовал себя отвратительно: Допш умер на его глазах, прямо в песочнице, за пять минут до приезда «скорой». Умер вмиг постаревшим, счастливым, и все бы ничего, но вызванный с работы его внук Кирилл начал приставать с вопросами, что такое Самохин сказал деду? И что дед говорил ему? Сергей Николаевич намеревался поспрашивать его, но разговора так и не получилось, мало того, внук заявил, что хоть и косвенно, однако Самохин виноват в смерти Допша и еще предстоит разбирательство в суде, мол, невзирая на то, что он полковник ФСБ, дела так не оставят.
Липовой обещал, что все это очень легко утрясет, а внуку укоротит язык, чтоб не грозил и не болтал лишнего, и все равно настроение у Самохина оставалось скверным до тех пор, пока он, перемалывая в сознании странную беседу с Допшем, вдруг не задержал внимания на реке Сватье, названной бывшим сексотом.